«Неправильное решение есть кривда, она растет, значит, растет и зло», - сказал как-то народный поэт Калмыкии Давид Кугультинов. Он привел эти слова, говоря о жестоких сталинских репрессиях, через которые прошел и калмыцкий народ. …19 февраля 1989 года в топонимию чеченского народа в целом с новым содержанием и наполненностью вошло слово «Памятник». По словарю С. И. Ожегова, этому слову дается следующее определение. Памятник – скульптурное или архитектурное сооружение в память кого-нибудь или чего-нибудь. Так вот, холодным февральским днем в еще существовавшем СССР именно дагестанские чеченцы на своей исторической родине в селе Ярыксу-Аух установили памятник жертвам сталинских репрессий. Тогда у нас, у чеченцев Дагестана, не было своей газеты, и материал, написанный мной в объединенную газету «Дружба», «Дагправду», а затем и в журналы «Литературный Киргизстан» и «Литературный Казахстан», так и не увидел свет. Правда, уже через несколько лет, работая в газете «Халкъан Аз» (главный редактор З. Аблиев), мы дали тот материал. А до этого с большим трудом, благодаря неимоверным усилиям лидера инициативной группы Самаила Бибулатова и молодых активистов тех лет, в «Комсомольской правде» тоже появилась публикация, наделавшая много шума. Даже после всего этого сей материал пробить в свет в дагестанских СМИ стало невозможным. В такие моменты всю ответственность брал на себя наш первый редактор Зайнди Джабраилович Аблиев. Прошло более двадцати лет с тех пор, но и по сей день и аннотация народного поэта ЧР Алвади Шайхиева, и сам очерк в «Комсомолке» журналиста Марии Лукиной есть вечный укор геноциду. Удивительно, но мы, люди-человеки, хотя и видим, что творится вокруг нас, продолжаем упорно молчать. Мы хотим, чтобы об этом сказал кто-то другой. Только не я, как личность, как человек, возмущенный и недовольный тем, что уже одолевает каждого из нас. Обидно. Очень обидно. Так мы никогда не построим гражданского общества. Вечный укор геноциду. Нельзя читать без содрогания статью Марии Лукиной “Терпение камня”. Она о памятнике, воздвигнутом рядом с кладбищем у селения Ярыксу-аух жертвам сталинизма. Так случилось, что я оказался в эпицентре, когда зарождался его проект. Да и выгравированные на нем слова согласовывались со мной. Но статья Марии Лукиной, написанная с болью, меня тронула до глубины души. Такую статью мог написать человек с чистой душой и совестью. По иронии судьбы мне довелось служить в части внутренних войск в Нижнем Тагиле. Начальник политотдела майор (тогда) Станислав Дмитриевич Лякин мне поручил написать книгу о войсковой части. Сказал: «Хочешь, напиши за один месяц, год, но в тот день, когда рукопись будет готова, ты поедешь домой – демобилизуем». Я написал книгу за три месяца. Принять рукопись приехал генерал-лейтенант Ерин, тогда заместитель министра МВД СССР. В те времена в Москве выходил журнал внутренних войск “На боевом посту”. Именно этот журнал и издал книгу, написанную мной. Сейчас речь не о ней, а об удивительной перипетии судьбы. С. Лякин в секретной части каждый вечер брал исторические формуляры. Я работал по ним. Но когда дошел до 1944 года, я с ужасом обнаружил, что я попал в часть, которая была задействована в выселении чеченцев. В декабре 1943 года нашу часть вывели в резерв. Затем, то есть в январе 1944 года, направили для выполнения особо важного государственного задания на Северный Кавказ, как явствует из исторических формуляров в/ч 3256. Внутренние войска базировались в Аргуне, Шали, Майртупе и других населенных пунктах этого региона. Генерал-майор Шередега, командир части, 24 февраля 1944 года телеграфирует И. Сталину: “Особо важное государственное задание выполнено на отлично“. Тут же в формуляре перечисляются номера эшелонов, которые вывозили чеченцев в неизвестность.
Статья Марии Лукиной высветила в моей памяти эти события. Великие экзекуторы Сталин и Берия шли на любую подлость и вероломство ради сохранения своей репутации. Об этом недвумысленно пишет Мария Лукина. Человек-то все стерпит, а вот хватит ли терпения у камня? - вот лейтмотив данной статьи. Хотя она написана по свежим следам, но и сегодня очень актуальна. И будет актуальна до тех пор, пока чеченцы Дагестана не возвратятся на свои исконные земли, и будет служить укором совести тех, кто и по сей день препятствует этому. Если тот памятник – из гранита, статья Марии Лукиной – письменный, стало быть, вечный. А вот Алвади Шайхиев: «Терпение камня. Это, насколько нам известно, первый памятник жертвам сталинизма. Путь к нему был труден: и в прошлом, и в настоящем. Памятник они решили поставить на крутом зеленом косогоре, открытом всем ветрам. Рядом с кладбищем предков. Напротив сметенного с лица земли селения, откуда в 1944 году были вывезены все до единого. Приготовили два камня из розового гранита: пусть лежащий на земле символизирует смерть, другой, который тянется к небу - жизнь. Тринадцать ступенек вверх - тринадцать лет жизни вдали от родины, годы унижений, незаслуженных упреков, косых взглядов. Памятник решили поставить всем миром: собрали средства - кто сколько мог, приготовили проект, выбрали место. Исполняли свой долг перед погибшими, отдавали дань пострадавшим. “Чеченцам-аккинцам - безвинным жертвам репрессий сталинизма 23 февраля 1944 года”, - высекли на граните. На другом камне четверостишие: “О, услышь, Родина, Ты наш стон безысходный - Зов земли предков О печали народной!..” …Криминал против народов Северного Кавказа начали собирать уже в конце 1943 года. Была в итоге состряпана обвинительная версия: мол, готовится в тылу, в горах Чечено-Ингушетии восстание. Хотя прекрасно было известно, что к осени 1943 года никаких банд и группировок там не было. Они попросту были уничтожены. Порядок, кстати, был установлен не войсками НКВД, а местными жителями, которых потом-то и сошлют. Придумали даже легенду о белом коне с золотой уздой, якобы подаренном горцами Гитлеру. Кто ее сфабриковал? Хотя это была вовсе даже не легенда, а хорошо обставленная “утка”. Этот белый конь, к слову, приписывался всем высланным народам - и балкарцам, и карачаевцам, и ингушам, и чеченцам. Историки, исследовавшие этот вопрос, говорят, что на самом деле никакого коня не было… Ссылка длилась тринадцать лет. Казалось бы, указ 1957 года, по которому была восстановлена Чечено-Ингушская АССР, должен был расставить все по своим местам. Во всяком случае, большинство народностей, оказавшихся в таком же положении, вернулось к очагам своих предков. А с аккинцами все вышло намного сложней. В указе о высылке и упразднении Чечено-Ингушетии они не фигурировали, их выселили заодно с чеченцами. С другой стороны, и в указе о реабилитации аккинцев не оказалось. Представляется, до сих пор аккинцы фактически не реабилитированы? Это, к сожалению, многим дает повод сомневаться в их честности. Возвращенным по спецнабору, то есть в качестве рабочей силы, аккинцам разрешили селиться вокруг, но только не там, где стояли покинутые ими дома. Кто и за какие проступки нам мстил теперь уже во второй раз? Многих удивляет: такой маленький народ первым поставил памятник! В столицах ведь пока только обсуждают это благородное дело. Восхищенное недоумение это легко объяснимо. Конечно же, тут повлияло обостренное чувство справедливости, не дающее покоя не только старикам, но и молодым. Но еще проще будет понять наш поступок, если углубиться в национальную психологию. У всех кавказцев издревле существует культ жилища, но более всего они чтят культ предков. Поэтому так важно для нас сохранить не только дома, но и кладбища. Ведь до сих пор из Средней Азии люди вывозят чемоданы с костями своих предков, чтобы перезахоронить их в родной земле! Люди рассудили так: надо поставить памятник тем, кто погиб, и именно там, где жили раньше. Кто ж не поддержит такое благородное дело? Все оказалось намного сложнее. Инициатива аккинцев натолкнулась на глухую стену непонимания, неприятия, раздражения тех, кто живет в местах их прежнего, исконного проживания. История вокруг памятника разрастается как снежный ком. Мудрое время вынесет всему приговор, все расставит по своим местам. А человеческая мудрость - неужели и на сей раз она окажется невыраженной, мнимой? Открытие памятника, намеченное на воскресный день 19 февраля, все ждали с нетерпением. Дата была выбрана не случайно – канун сорокапятилетней годовщины выселения. Но время шло, а памятник не ставили: ждали решения райисполкома. За неделю до открытия Новолакский исполком райсовета народных депутатов выносит следующее постановление: «Считать нецелесообразным проведение траурного митинга, установление памятника жертвам репрессий только представителями чеченского народа». Люди недоумевали. Да, памятник они ставят не там, где живут сейчас. Но ведь жили они там и именно оттуда, разбуженные ночью, были увезены на верную смерть! Пусть нет архитектурного и художественного проекта памятника. Но разве в этом дело? Да и нужен ли проект такому простому, без лишней помпезности, мемориалу? Почему на косогоре? Внизу проходит трасса – пусть все видят, пусть все знают о нашем горе. Постарались учесть все: не устраивать траурный митинг 23 февраля – в этот день вроде бы не пристало лить слезы, выбрали воскресный день, чтобы не отвлекать людей от работы, своими силами решили наводить порядок, устроили даже стоянку для ожидавшихся многочисленных машин… Но есть бумага, а в ней заключение, мол, такой акт «не будет способствовать сближению народов…» Как успокоить людей? Впопыхах решили провести собрания в трудовых коллективах, рассказать о том, что случилось тогда, 45 лет назад. Стали проводить работу и среди населения: давайте подождем, общий памятник поставим, оформим все как положено, тогда инициативу проявят и соответствующие инстанции. Между тем, инициатива народа - готовый памятник в разобранном виде был закончен и стоял, терпеливо ожидая своей участи. «Соответствующие инстанции»! Как крепко все еще в нас сидит слепая вера в непогрешимость и окончательность их решений! Но, оказывается, решение – этой живой документ. «Учитывая сложившуюся ситуацию в регионе и согласно достигнутой договоренности…» - свое решение исполком поменял лишь накануне открытия памятника. Может, это был расчет на то, что люди не успеют? Но они не могли не успеть. Работали днем и в темноте при свете фар. Утром, когда рассвело, камни гордо стояли на косогоре. Их было видно издалека, а за ними, как частокол, каменные надгробия чеченского кладбища. Стали стекаться люди. Они шли и шли. Молодые и пожилые, старики и дети. Им было невдомек, что число участников траурного митинга властями ограничено – боялись беспорядков… А надо ли было их ожидать, зная традиции траурных аккинских обрядов, когда не полагается даже курить? Открыли памятник. Памятник жертвам сталинизма. Исполнили свой долг перед предками. Два камня стоят на косогоре, напоминая всем нам о том, что не должно повториться. Но нет у людей покоя. Через полтора месяца после открытия Новолакский исполком представил в суд материал об административном нарушении со стороны инициаторов установки памятника. Что им вменялось? Во-первых, количество человек на митинге превысило оговоренное ранее. Но как остановить, сосчитать людей, движимых общим горем? Не понравилось также место установки – надо было в пределах кладбищенской изгороди, чтобы не мозолил глаза. Вместо обещанных четырех человек на митинге выступили одиннадцать. Наконец, в обращении к народу, содержащем законные требования о переименовании населенных пунктов и о возвращении аккинцев в места своего исконного проживания, были усмотрены националистические мотивы. Правда, суд окончательным, не подлежащим обжалованию постановлением отклонил эти обвинения. Что же памятник? Прошло три месяца. Плиты, положенные впопыхах на мерзлую землю, поползли. Своими силами стали укреплять фундамент. И что вы думаете? Обстоятельства изменились как-будто по заказу. И вновь ожили документы «соответствующих инстанций». На сей раз «запрещено дальнейшее строительство каких-либо объектов, сооружений, помещений вокруг». Интересно, есть ли терпение у камня? У людей оно, несомненно, есть. Будем, однако, надеяться, что обстоятельства изменятся в очередной раз и это позволит им довести задуманное дело до конца. Пока же каждую ночь около памятника дежурят добровольцы, стерегут святое место.
Умар Якиев, главный редактор газеты «Нийсо-Дагестан»
