Надежда Маринина. Тамерлан. Легенда

Все познавший мудрейшим умом?

И Али затянул причитанье,
Искривив очень горестно рот:
– Люди! Дайте на пропитанье
И еще на ковер-самолет!

Долго-долго молчали визири...
Полководцы, смущенный народ...
Не посмев шевельнуться, как гири
На часах, завершивших свой ход.

А потом... Покоритель Вселенной,
Задыхаясь от гнева, взревел:
– Удавите собаку!
Мгновенно
Всем исчезнуть с очей повелел.

II

Одинокий, угрюмый, несчастный,
Словно сук на засохшей коре,
Никому, ничему не подвластный,
Хан сидел на персидском ковре.

«В чем же смысл? Жизнь жалка
и убога,
Если ждет неминуемо смерть,
Если смертному та же дорога,
Что и мне доведется узреть?

Что-то в этом не очень все ясно,
Что же Слава, Добыча и Власть?
Бесстрашие тоже напрасно?
Кто посмел Джигангира украсть?

Смерть? Так пусть же
подавится жатвой,
Ничего не останется ей!
Захлебнется в крови вместе с клятвой
Мстить нещадно без продыха дней!»

И, сведя брови в линию строго,
Опираясь на верный свой меч,
Царь сказал: – Надо видеть мне Бога,
Или всем – сразу головы с плеч!

В тот же миг караулом почетным,
Отличившиеся «по уму»,
Предсказатели и звездочеты,
Словно тени, явились к нему.

Вышел старец, сказал: – На дорогу
Без корысти и алчущих пут,
Безгреховную выведет труд.
Только в нем можно
встретиться с Богом!

– Путь рабов! В твоих
выводах ложных
Места нету для жизненных благ;
Это путь самых низких, ничтожных,
Кто за труд – только беден и наг!

Поклонился другой: – В созерцанье
Мирозданья является Бог!
– Созерцанье – затменье сознанья,
Бред души от докучных тревог!

– Повелитель! В божественном
чувстве,
В слове, в музыке Бога ищи,
В откровеньи высоком искусства
И еще – в доброте не взыщи.

Бога ты не увидишь глазами,
И не всем его видеть дано,
Ведь того, кто навечно над нами,
Чует зоркое сердце одно.

Так ответил царю самый мудрый,
Беззаботный поэт Кермани,
Умудрившийся петь там, где трудно
Было выжить в безумные дни.

III

Запылали огнем барабаны,
Залилась в переливах свирель,
Заглушились сердечные раны,
Закрутилась потех карусель.

В облаках белоснежных жасмина,
Из внезапно нахлынувших грез,
Пламенеющих красках кармина,
В ароматах чарующих роз.

Среди тысяч ярчайших палаток
Удивительный царский шатер,
В небо рвущийся с крепких канатов,
Море нежного шелка простер.

Из чистейшего золота слиты,
Подпирают колонны его,
Серебром на вершинах покрыты,
Изваянием гордых орлов.

В центре них самый главный,
могучий
Беркут-шах, царь царей – Гуруган!
Никому не встречаться б
с ним лучше
В час, когда в нем кипит ураган

Гнева яростного, лютой злобы,
Мести страшной на весь белый свет,
Чтоб запомнили! Знали чтобы!..
Сын был с ним – Джигангир...
Больше – нет.

В блеске жемчуга, шитом на шелке,
Солнцеликий кровавый эмир
Видит все сквозь раскосые щелки,
Наблюдая задумчиво пир.

А вокруг – плясуны, музыканты,
Акробаты, жонглеры, певцы.
Удивительнейшие таланты,
Развлекающие храбрецы.

Раскачалась долина от гула,
Заходило все вкруг ходуном,
Утонула земля Канигула
В благодатном кумысе хмельном.

В самый жаркий разгар дикой пляски
На веселье обрушился крик,
Буйный ритм неожиданной встряской
Ошарашен был им в тот же миг.

Крик, отчаяньем режущий уши,
Полный скорби и тягостных мук,
Вмиг встревоживший вольные души,
Все вобравший в себя властный звук.

– Кто посмел помешать веселиться,
Останавливать царственный пир?
Что за дух в нем успел поселиться? –
Вопрошает спокойно эмир.

Перед ним небольшого роста,
В пыльном рубище кто-то стоит.
Вроде – женщина. Держится просто
И на хана бесстрашно глядит.

– Это та, Повелитель, что шумно
Привлекала все взоры к себе.
Она требует – видно – безумна! –
Провести ее прямо к тебе!

– Кто ты? И пришла откуда
В наше царство золотой зари?
Я тебя с участьем слушать буду,
Со вниманьем. Сядь. И говори.

Женщина шагнула в круг
вельможный,
Села, как удобно было ей,
Посчитала для себя возможным
Находиться в обществе царей.

– Из Италии я. Из народа
Рыбаков, влюбленных в паруса,
Я к тебе спешила больше года
Через реки, горы и леса.

– Ты из Средиземноморья
к нам явилась?
Быть не может. Что такое? Вздор!
Как же ты смогла, скажи на милость,
Преодолеть такой простор?

– На пути моем плескалось море,
Сарацины грабили на нем.
Много принесли они всем горя,
Не минули беды и наш дом.

К нам ворвались ночью и убили
Всех мужчин, весь род перевели.
Сына малолетнего схватили,
Продавать торговцам увели.

Их поймали люди Баязета,
Сын мой оказался у него
(На пути узнала я об этом),
И еще – ты победил его!

Значит, я теперь у верной цели.
Не напрасно я к тебе пришла.
Силы духа горы одолели.
Сына своего я здесь нашла.

IV

– Я, раб божий Тимур-хан, вещаю!
Знаю твердо, что говорю.
Сына матери обещаю возвратить!
Отыщите. Велю.

Вздрогнув, сотни коней
арабских кровей
В тот же миг понеслись – не унять!
Ведь наездники их в шапках
волчьих, лихих
Поспешили приказ выполнять.

Вести Радости мчат, в такт
копыта стучат,
Всадник птицей над степью летит,
Пригибаясь к земле,
с ним дитя на седле
На весь мир, улыбаясь, глядит.

Ночь пришла, все стихло...
Маленький ребенок
Может беззаботно и спокойно спать.
Набирайся силы изо всех силенок, –
Песенку тихонько напевает Мать.

***

Много песен в мире,
но одна всех краше,
Нет ее дороже, нет ее милей.
Это Песня Жизни. И ее бесстрашие –
Песня Колыбельная. Песня Матерей.

checheninfo.ru

Источник: http://Вайнах, №3, 2011.

Добавить комментарий

Первый день недели

Отправить комментарий