Из истории села Гойты

Гойты–орден Мужества на груди чеченской земли

(к 91-й годовщине Гойтинского боя)

Каждое село нашей республики (а их более 400) является золотой страницей истории многострадального, героического, сильного духом чеченского народа. Вся жизнь чеченцев была связана с боевыми действиями, а особенно в Кавказскую войну – с постоянными разорениями сел насильственными  переселениями  их жителей  снасиженных  веками  мест.  Даже детская люлька была сделана таким образом, что  ее  удобно было хватать  на скаку и приторачивать  к седлу. Стоило  начать запрягать лошадь в арбу, как почти вся двороваяживность – куры и кошки, индюки и ягнята – начинали  прыгать в нее, а домашний скот спокойно приближался, чтобы его привязали к возу. 7 марта 2010 года исполнился 91 год со дня кровопролитного Гойтинского боя, причиной которого был отказ гойтинцев выдать деникинцам русских красноармейцев, отошедших из Грозного после неравного боя.

На рассвете, 7 марта 1919 года, деникинские офицеры подошли к хутору Хачукаевых из тайпа Дишни, находящемуся на окраине мирного села Гойты, с ультиматумом, вкотором гойтинцам в категорической форме предлагалось в 24 часа выдать красноармейцев. Один из Хачукаевых, оскорбленный неслыханным доселе тоном документа, выстрелил в офицера со словами: «Ты нам даешь 24 часа, а сам минуты, собака, не будешь жить!»

Ответными выстрелами были убиты отец и сын Хачукаевы (Дала г1азот къобал дойла цера). Гойтинский бой начался. В ходе ожесточенного боя погибло 150 гойтинцев имолодых людей из других чеченских сел, примчавшихся в Гойты на братский зов... Много воды утекло в Гойтинке с тех пор. На гойтинском кладбище уже не отыскать могилбойцов, павших в то пасмурное мартовское утро, да и холламы1 едва держатся на своих проржавевших шестах. Депортация ли тому виной, слабая ли людская память – Бог весть! – но о Гойтинском бое мало кто сейчас помнит. А ведь был это великий день (къематан де) – день, когда проверялись исконная чеченская этика и сила духа. ...Вначале 1919 года в село пришли изнуренные в боях с деникинцами красноармейцы. Их приняли с традиционным чеченским гостеприимством: накормили, одели,расселили по домам. Естественно, деникинцы начали требовать, чтобы гойтинцы выдали русских. В противном случае, грозились они, село будет сожжено. Слух отребовании белогвардейцев волчьей рысью передавался из уст в уста, гойтинцы бурно обсуждали сложившуюся ситуацию. Кто-то считал, что из-за горстки пришлых людейнельзя подвергать смертельной опасности целое село, другие (их было большинство) напоминали о долге каждого чеченца перед гостем. Ибрагим-хаджи (потомокпервого проповедника ислама в Чечне, Берс-Шейха (16 век) из тейпа курчло), эвлия и кадий села, тоже считал, что людей, обратившихся за помощью, нельзя предавать ни в коем случае.

Это нарушение чеченских традиций, это позор не только ныне живущим, но и последующим поколениям. Денисолта Альтамиров был одним из тех, кто категорически выступал против выдачи людей, с которыми сельчане уже успели сдружиться. Гаврила, определенный к нему на постой, был простым сельским парнем, и Денисолта, не совсем понимая, за что тот сражается, все же догадывался: эти люди – и тот же Гаврила, и Николай Гикало, и многие другие, находящиеся в соседних домах, – носят в душе настолько важное, серьезное и светлое, что достойно уважения. А ему, Денисолте, и его односельчанам повезло хотя бы в том, что у людей, которых они были обязаны защитить при любом раскладе, – благородная и возвышенная цель. В ночь с 6 на 7 марта Денисолта с Гаврилой дома не ночевали. Аманта, его жена, не сомкнула глаз, вслушиваясь в шаги за окном. Качая в люльке двухнедельного сына, молодая женщина с тревогой думала о том, что их ожидает. Если бы все разрешилось миром! Но это пустые надежды... И, как бы в подтверждение ее невеселых мыслей, раздался выстрел, за ним – другой – в мертвой тишине предрассветного утра они прозвучали совсем рядом. Аманта разбудила дочку Ракат и, оставив ее у люльки, вышла на улицу. Стукнула калитка: во двор скорым шагом вошел Денисолта. – Началось! – сказал он. – Где Синок (так он называл Ракат – авт.)? Поручив дочери насыпать корм коню, зашел в дом, чтобы совершить омовение. Аманта вошла следом. Муж был возбужден, и только. Ни тени страха, ни тени сомнения в том, что он поступает правильно. – Заберешь детей, поедешь в Атаги, – сказал он. Как она будет жить дальше, что ей делать, если с ним что-нибудь случится... нислова, будто он собрался на увеселительную прогулку. Зашла дочка. – Синок, заботься о Вахе, он быстро вырастет, будет тебе хорошим братом... И все. Бесшумно открылась дверь, пахнуло холодом.

Выбежавшая следом Аманта видела, как муж молниеносно вскочил на коня, как он присоединился к другим всадникам, как они исчезли в пасмурной дымке мартовского утра. ...В соседних дворах был слышен шум сборов. «Нужно детей отвести в безопасное место, – встрепенулась женщина, – отвести, а самой вернуться». Она с трудом справилась с кобылой, которая только на днях ожеребилась и ни в какую не желала впрягаться в телегу. К тому времени шум боя стал сильнее, два ядра разорвались совсем недалеко. Аманта выехала со двора, направила лошадь в верхнюю часть села, где жила ее родственница. Улицы были пустынны, лишь на одном из перекрестков стояли двое всадников. – Как вы можете... – не выдержала женщина. – Ваши сверстники воюют, погибают, а вы... Один из молодых людей хлестнул коня и со словами: «Чтоб женщина говорила обо мне такое!» – в мгновение ока исчез в направлении боя. Аманта продолжала путь по пустынной улице, она гнала лошадь, не думая о том, что на руках у насмерть перепуганной дочери находится крошечный малыш, ей хотелось только одного – отдать детей в надежные руки и вернуться назад, домой, к мужу. Дом двоюродной сестры словно вымер: распахнутые двери, нигде ни души. Надо ехать в Атаги. По дороге в чужое село пришлось умерить пыл: весенняя дорога не позволяла быстрой езды. Отчаяние все сильнее сковывало грудь, дочь дрожала от холода, но, чувствуя состояние матери, не жаловалась; сын уже не плакал, а тоненько скулил. Аманта укутала дочку одеялом, приложила сына к груди, но от горестных мыслей спасения не было. Слава богу, лошадь тянула хорошо, жеребенок не отставал, и вскоре мать и дочь увидели, чтоподъезжают к Старым Атагам. Аманта объяснила родственникам, что она не может остаться, что ей необходимо вернуться в Гойты, что она – только туда и обратно. Мать лежала больная, Аманта обняла ее – как оказалось, в последний раз.

В Гойты измученная женщина приехала лишь к вечеру. Над селом стояла сероватая дымка, звуков выстрелов уже не было слышно. Ворота домов были открыты, но причитаний и плача до Аманты почему-то не доносилось. Она торопилась к собственному дому и вдруг увидела своего старого соседа, который, низко опустив голову, сидел на камне, крепко обхватив руками клюку. Старик с трудом встал, сложив руки в молитве, Аманта последовала его примеру. Закончив молитву, он начал говорить, и каждое его слово словно молотом ударяло в голову бедной женщины. – Да, Аманта, страшный день пережили мы сегодня. Многих наших парней, лучших парней, потеряло наше село, да будет им прощение от Бога! Было бы еще хуже, но – благодарение Аллаху! – помогли атагинцы, алхан-юртовцы, урус-мартановцы, шатоевцы, чечен-аульцы. Мы били врага со стороны нашего села, они – с тыла. Вот и пришлось Деникину на телегах свои трупы увозить. (Действительно, это было первым крупным и позорным поражением Деникина – авт.). Крепись, Аманта, ты сегодня стала вдовой, нет нашего Денисолты. Крепись, Аманта, и брат твой погиб в этом бою – славный воин был твой брат Гаги... ...Неужели это она, Аманта, стоит перед стариком, не уронив ни слезинки по брату своему Гаги, лучшему из ее шестерых братьев? Нет, не имеет она права плакать – рядом с Гаги лежит ее муж, а его оплакивать – стыд, обычай не позволяет. Будет время, наплачется она вдоволь, всю жизнь будет оплакивать погибших, да и вдовья доля не позволит веселиться. – Скажи, Ваша2, а где погибшие? – тихо спросила она. – В мечеть свезли, обмывать их ведь не будут – они в газавате погибли. Не пропадет, дочка, то, что онисделали, верь, не пропадет. Они не только русских защищали – они обычаи, адат наш защитили. Аманта пошла, ведя за собой лошадь.

Пустая телега погромыхивала на дороге, так же пусто было на душе. Все, к чему она так рвалась, в одну минуту потеряло всякую ценность. Нет ее любимого, ее надежной опоры. А ведь они совсем недавно вселились в новый дом. Каждый кирпич здесь вылеплен ее руками, даже на белхи3 не сделали столько, сколько сделала она. Денисолта был несколько ленив, и сама судьба, шутили друзья, сделала ему подарок в виде самой красивой и работящей девушки села. Она умела шить и вязать, выделывать войлочные ковры и украшать их тесьмой, мазать, белить, полоть и косить. Как-то друзья мужа налили воды в ичиги, которые она сшила, и с удивлением показывали друг другу: ни единая капля не просочилась наружу. А как она любила принимать гостей! Для нее любой человек – сосед он или житель другого села – был дорогим и желанным гостем, и угощение всегда было соответствующим. Никогда в течение недолгих лет супружеской жизни не позволила она себе в присутствии мужа сумрачного выражения на лице. Никогда ни в чем не упрекнула, просто молча делала свое дело, радуясь тому, что есть он, человек, которому нужна была она и который нужен был ей, радовалась детям, своей и его молодости. ...Рядом проехала телега, на которой лежали погибшие. Не время предаваться печали, не время... Аманта вскочила в телегу, повернула лошадь.

Теперь срочным было лишь одно: еще раз съездить в Атаги, привезти дочь – пусть попрощается с отцом. Всю дорогу она рыдала, громко, безудержно, с причитаниями. Бескрайние поля эхом вторили ей, редкие снежинки смешивались со слезами. Черная ночь не пугала, казалось, уже ничто не в силах было внушить ей страх. ...Когда в дом вошла суровая, постаревшая женщина с опухшим лицом, родственники не сразу узнали ее. Признав, кинулись с плачем, причитаниями, соболезнованиями – умерла ее мать. Аманта окаменела. Казалось, это последнее известие должно было вконец сломить ее, но, вопреки всему, она выдержала. Покормила сына, попросила, чтобы к измученной кобыле допустили жеребенка. Остаток ночи просидела рядом с телом матери, а на рассвете пустилась в обратный путь. ...Тела погибших ровными рядами лежали во дворе мечети. Матери и дочери показали, где находится тело мужа и отца. Денисолта лежал красивый, умиротворенный, его мужественного лица с подкрученными кончиками усов, казалось, совсем не коснулась смертная мука. На правой щеке – несколько песчинок. Ракат начала было своей ладошкой убирать песок, но мужчина, стоящий рядом, сказал: – Не трогай на нем ничего, доченька, эти песчинки будут свидетельствовать в его пользу в Судный день. Лучше поцелуй отца, ты его больше не увидишь. ...Все это было 91 год назад.

Аманта прожила долгую и достойную жизнь (умерла в 1978 году). Воспитала дочь и сына, трех внуков, оставшихся без матери. Пережила коллективизацию и откровенный грабеж со стороны некоторых представителей советской власти, депортацию и смерть единственного сына и осталась стойкой, трудолюбивой и гостеприимной даже в старости. Между ее могилой и могилой сына воспитанные ею внуки поставили холлам – напоминание о безграничной храбрости деда и беззаветной преданности бабушки. Эта история, так проникновенно рассказанная внучкой Денисолта Альтамирова Маликой Эцаевой, учительницей русского языка и литературы Гойтинской СШ №3, – лишь одна из тех, которые можно было бы рассказать об участниках знаменитого Гойтинского боя, одна из 150 жизней, положенных на алтарь чести и долга, один из 150 прерванных полетов счастья. Повествование ее берет за душу, оживляет память о прошедших трагедиях и страданиях народа, пронизывает наши сердца гордостью за достойных сыновей чеченского народа. Вместе с тем у нас вызывает восторг и преклонение мужество гойтинцев, решившихся отстоять жизни красноармейцев, помня о своих обычаях и долге каждого чеченца перед гостем. 150 погибших и те, что остались живы в тот мартовский день, но ушли из жизни в последующие годы, достойны того, чтобы мы о них помнили. Хвала и честь Вам, гойтинцы, за ваш подвиг! Дала сий дойла шун, г1ойт1архой!

___________________

1 ХIоллам – надмогильный шест, воздвигаемый мусульманами на могиле погибшего в бою.

2 Ваша – дядя (при обращении ко взрослому мужчине).

3 Белхи – обычай коллективной взаимопомощи.

Леча Гарсаев, Малика Эцаева, журнал "Вайнах", 2010г.

Источник материала:НОХЧАЛЛА.com