ЧЕЧНЯ. В нашем представлении, чеченцы – это такие мусульмане, которые живут в Чечне, Дагестане и Москве, очень любят стрелять в русских и танцевать посреди ночи лезгинку. Судя по фильмам и сериалам, они все сплошь в бородах и почему-то говорят с грузинским акцентом.
На самом же деле все, конечно, гораздо сложнее, и даже сам факт привязанности чеченцев к Чечне, как и к территории России не так однозначен. Понятно, что чеченскую диаспору можно встретить почти где угодно...
На северо-востоке Грузии, в Панкисском ущелье, уже давным-давно живут потомки чеченцев и ингушей, одним словом, вайнахи. Правда, их немного – около 7 тысяч, но для одного ущелья это немало.
Интересно, что большая часть кистинцев, хотя и говорит по-нахски, тем не менее, имеет фамилии с грузинскими окончаниями. Кстати, в этой же местности проживает и довольно много беженцев из Чечни, которые осели в этих местах, а также чеченцы-бацбийцы.
По некоторым данным, эти чеченские беженцы не столько беженцы, сколько репатрианты, поскольку являются потомками настоящих беженцев, которые бежали из Панкисского ущелья в Чечню.
Причиной для этого бегства была политика Грузии по выдавливанию нацменьшинств (сам, конечно, выдавливания не видел, но данные есть). Кстати, вопреки распространенному стереотипу, что чеченцы – это головная боль для всех горцев, в данном случае головной болью были грузинские горцы, которые создавали проблемы чеченцам с самого начала ХХ века.
Если верить официальной грузинской историографии, то чеченцы появились здесь не ранее середины XIX века. Однако это оказалось очередным примером того, что история под политическим соусом с истинной историей имеет мало общего, будучи самой настоящей пропагандой.
Дело в том, что те же исторические документы зафиксировали переселение в эту местность сотен чеченских семей еще до XIX-го века. И они же отмечают, что к тому моменту здесь уже проживали другие вайнахи.
О присутствии здесь кистинцев-«кыштов» упоминают и другие грузинские источники, относящиеся вообще к XIII веку, а армянский историк VII века прямо отметил, что здесь жили какие-то вайнахи-«кусты». Так что, как ни крути, но кистинцы здесь живут давно и прочно.
Вот эта прочность, еще и помноженная на иноверие, и не давала грузинским властям покоя. Даже в XIX веке кистинцев пытались обратить в христианство, естественно принудительным путем. Кого-то окрестили, но в остальном попытка провалилась. Кстати окрещенные кистинцы, как и желали власти, вскоре растворились в грузинской среде.
Интересно, что когда в 1944 году кистинцев депортировали вместе с другими чеченцами и ингушами, высылке почему-то подверглись только не принявшие христианство кистинцы. Есть вероятность, что этому поспособствовали грузинские власти, хотя вероятно и то, что они просто постарались защитить хотя бы христианизированную часть кистинцев.
Как и в случае с Чечней, после реабилитации и возвращения домой, кистинцы обнаружили свои дома занятыми другими народами, что, естественно, межнациональные отношения не улучшило.
Дальнейшая же история кистинцев столь сложна, что описывать ее во всех подробностях сил не хватит. Были у них и столкновения с ваххабитами, и с боевиками, и с грузинскими спецназовцами, и это не считая многочисленных политических провокаций, когда их хотели поставить под полный контроль Тбилиси.
Когда это не удалось, стали настраивать против осетин, абхазов и аварцев, хотя эта попытка тоже не оказалась слишком успешной. Одним словом, между этим народом постоянно проводят параллели, которые мешают кистинцам жить. Любое резкое заявление Кадырова в адрес Грузии или сделанное в поддержку Путина в Тбилиси воспринимают так, будто под ним подписался каждый кистинец.
Любое достижение в российско-осетинских или российско-абхазских отношениях стараются подать так, будто оно угрожает Чечне, а, следовательно, и кистинцам. К тому же в дело подключилась еще и Турция, которая видит в кистинцах фактор своего влияния в Грузии. Скорее всего, зоркое око Анкары тоже не оставить кистинцев в покое, и не принесет ничего путного.
Из вышесказанного можно заключить, что порой народ становится заложником собственного самосознания.
