ЧЕЧНЯ. С конца 80-х годов XX века, актуальность изучения истории абхазских фамилий неуклонно растёт. С тех пор в Абхазии издаются книги, посвящённые отдельным абхазским фамилиям. Фамильные материалы получают довольно частое отражение в различных печатных средствах массовой информации. Нарекая своих детей, абхазы стали возвращаться к своей традиционной антропонимике. Идёт, хотя и медленно, процесс возвращения носителям грузинизированных абхазских фамилий исконно абхазских фамильных имён. Расширяются контакты между представителями генетически родственных фамильных групп, проживающих в Абхазии и на Северном Кавказе. Активизировалось проведение фамильных сходов. Создаются родовые организации, избираются главы фамилий, утверждаются фамильные советы. Особое значение абхазы стали придавать своим традиционным фамильным знакам, которые в нынешних условиях стали считаться фамильными гербами. Причём такого рода знаки стали появляться и у тех фамилий, которые ранее не имели своей символики. Изучение на Кавказе генеалогии фамилий, представляющих собой объединение близких патрилинейных родственников, имеет как практическое, так и научное значение. Предмет такого изучения крайне сложен.
Загадки генеалогического и антропонимического характера, подстерегающие специалистов и любителей истории на этом пути, не могут раскрыться без специальной методики изучения, основанной на единстве трёх наук – истории, этнологии и лингвистики. Относительно точное и полное описание фамильных групп, произведённое в чётком соответствии с данной методикой, указывает не только на этнокультурную близость народов Кавказа, но и выявляет источники их этногенетической общности и, самое главное, способствует гармонизации межнациональных отношений в кавказском регионе. Историки и этнологи в процессе изучения этногенетических связей между различными народами часто сталкиваются со сложными проблемами, имеющими зачастую искусственный характер. Для того чтобы исследователь добился успеха в деле выявления правдивой историко-этнографической информации, он должен знать, что:
1. Принадлежность фамильного имени тому или иному языку довольно часто не отражает всей правды об истории происхождения его носителей. Например, представители адыгоязычной абхазской фамилии Ванача (УанэщIэ), фамильное имя которых переводится с кабардино-черкесского языка как «подельник седла», по происхождению являются ахчипсхувцами, т.е. абхазами из садзской этнографической группы. А представители абазинского рода ТхьайцIыху (Тхайцух), фамильное имя которых переводится с того же языка как «человек Бога», являются природными абазинами, вышедшими из Абхазии.
2. Совпадение основ двух или более фамильных имён не всегда свидетельствует о наличии генетических связей между их носителями. Приведём несколько примеров. В частности, сравним ряд абхазских и осетинских фамилий, совпадающих по своим корням, но в ряде случаев абсолютно не связанных друг с другом: Абацаа – Бацоевы, Агуасба – Гусовы, Ардзинба – Ардзиновы, Атейба – Атаевы, Баалоу – Балоевы, Бганба – Бигановы, Бжаниа – Бежановы, Бугба – Бугаевы, Гагулиа – Гагулаевы, Гергиа – Гергиевы, Гублиа – Губуловы, Гудзба – Гудзаевы, Гулариа – Гуларовы, Гулиа – Гулиевы, Джелиа – Джелиевы, Дзадзба – Дзадзаевы, Зарданиа – Зардановы, Инал-ипа – Иналовы, Лолуа – Лолаевы, Магба – Магаевы, Малиа – Малиевы, Плиа – Плиевы, Халиа – Халиевы, Хохба (абхазы в Аджарии) – Хоховы и т.д.
3. Генеалогические предания, сообщаемые исследователям представителями тех или иных фамилий, довольно часто не соответствуют исторической действительности. Так, например, род Ц., принявший, совершенно фамилию П., сообщают этнологам выдуманную версию происхождения фамилии П. от двух родных братьев Ц. и Б. Причем любое сомнение, высказанное в беседе с представителями данного рода, воспринимается ими как личное оскорбление.
4. Порой та или иная фамилия, в силу различных обстоятельств, присваивает себе чужое фамильное имя, подгоняя свою генеалогию под известную в народе историю его законных носителей. Приведём один пример. В одном из сёл Абхазии традиционно проживала дворянская фамилия Б., у которой в качестве пастухов работали лица неабхазского происхождения. В результате различных причин род дворян Б. пресёкся, после чего вся оставшаяся собственность перешла в руки их пастухов. Новые хозяева, вместе с имуществом, приняли и фамилию своих прежних господ.
5. В то время как значительное большинство абхазских фамильных групп устойчиво приписывает себе аборигенность на территории Абхазии с незапамятных времен, часть абхазов выводят свою родословную из-за гор, реже – с того берега моря. Безусловно, миграционное содержание определённой части генеалогических преданий абхазов соответствует исторической действительности. В то же время, значительная часть таких преданий, несомненно, вымышлена, так как, по словам С.Л. Зухба, тенденция выводить свою родословную за пределы занимаемой фамилией территории как-то, почему-то, в какой-то степени считалась престижной. Делалось это из-за стремления идеологически обосновать занятие или удерживание определённого привилегированного положения в обществе, стараний сделать свое происхождение загадочным или покрыть свое неведение о происхождении рода миграционным содержанием, что было проще и правдоподобнее (Зухба, 1995, с. 152). Указывая на северокавказское происхождение своего рода, абхазы гораздо чаще отмечали их конкретно-адыгское происхождение, чуть реже – от карачаевцев и осетин, ещё реже – от балкарцев, чеченцев, ингушей и народов Дагестана.
Знакомство с генеалогическими преданиями и фольклорными материалами абхазов позволяют утверждать, что происхождение абхазских фамилий сравнительно древнее. Тем не менее, говоря словами известного абхазского учёного, профессора Ш.Д. Инал-ипа, редкий абхазский род, если не считать фамилию владетельных князей из рода Чачба, зафиксирован в письменных источниках ранее XVII века (Инал-ипа, 1965, с. 407). Наиболее ранним источником, впервые зафиксировавшим фамильное имя абхазских владетельных князей из рода Чачба в грузинизированной форме «Чачас-дзе» и упомянувшим предводителя абхазских войск Куабулела Чачас-дзе Отаго, является «Летопись Картли» («Матианэ Картлиса») – одно из значительных сочинений в своде древнегрузинских летописей «Житие Картли» («Картлис цховреба»). «Летопись Картли» была составлена во второй половине XI века неизвестным автором из Восточной Грузии, являвшимся современником описанных в конце летописи событий. Сын грузинского царя Вахтанга VI, известный грузинский историк XVIII века Вахушти Багратиони в своих работах также упоминает фамилии абхазского происхождения и пишет о нравах абхазского народа. Перечисляя фамилии «старинных мтаваров», Вахушти Багратиони упоминает фамилии Марушисдзе, Качибадзе, Абазадзе, Шарвашидзе, носители которых, по имеющимся в абхазоведении материалам, являются абхазами по происхождению.
Далее, теперь уже указывая фамилии «современных мтаваров», Вахушти первым долгом называет фамилию знатнейших феодалов Бараташвили, владевших «эриставствами Гачиани и Гардабани, к югу от Тифлиса до Лори-Панавара». Здесь же автор указывает, что «они (т.е. Бараташвили – Д.Д.) происходят от Качибадзе, что подтверждается гуджарами и сигелями их, пожалованными им царями» (Вахушти, 1904, с. 19). Фамилия Качибадзе, в свою очередь, происходит от фамилии абхазских князей из рода Гячба (Гечба), о чём пишет и грузинский историк Д.В. Гвритишвили (Гвритишвили, 1961, с. 77). «Предки Бараташвили, – пишет Д.В. Гвритишвили, – прибыли в Картли из Абхазии в X-XIII вв. Они носили фамилию Качибадзе. Они постепенно основывают своё могущество на развалинах владений Багваш-Орбели, становятся владельцами Орбети и Самшвилде, и «Саорбело» превращают в «Сабаратиано» (Гвритишвили, 1961, с. 77). Работа Вахушти Багратиони представляет собой большую ценность и потому, что практически впервые фиксирует абхазские по происхождению топонимы и гидронимы, встречающиеся на территории Грузии, в том числе и те из них, которые связаны с абхазскими фамильными именами. Среди них мы хотели бы упомянуть названия горы Шарвашети (ср. с фамилией Шарвашидзе), рек Алгети и Лухуни (ср. с исконно абхазскими названиями сел Алгыт и Лыхны), владения князей Бараташвили Гачиани (по-абхазски Гьачны), церквей Анчисхати и Анча (ср. с абхазским названием Бога Анцва – Анча), селений Ананури и Хада («Нан» – абхазская «богиня-мать», а «Хада» по-абхазски «главный»), местности Нуа (ср. со старинной абхазской фамилией Ануа) (Вахушти, 1904, с. 42, 48-51, 57, 73, 74, 98, 174, 216).
Кстати, о том, что фамилия Качибадзе, от которой произошли представители рода Бараташвили, является грузинской формой абхазской княжеской фамилии Гячба (Гечба) писал С.Н. Джанашиа (Инал-ипа, 1976, с. 404). По нашему мнению, на происхождение фамилии Качибадзе и их потомков Бараташвили от Гячба, вместе с генеалогическими материалами, указывает и топоним Гачиани (по-абхазски Гьачны – Гячны) – название владения князей Бараташвили. В основе данного топонима лежит фамильное имя Гячба (в абхазском языке Гьачба), оформленное с помощью абхазского словообразовательного форманта «ны», имеющего локативное значение. «Гьачны» (Гячны), в целом, переводится с абхазского языка как «местность Гячбовых».
В Санкт-Петербурге в 1836 году одним из выдающихся деятелей адыгской культуры Хан-Гиреем была издана книга «Записки о Черкесии». Нас эта книга заинтересовала по той причине, что в ней имеются упоминания ряда кабардинских, абадзехских и шапсугских фамилий, носители которых встречаются как среди адыгов, так и среди абхазов и абазин. В частности, указывая фамилии дворян Большой и Малой Кабарды, автор упоминает (правда с большим количеством ошибок) Кклшбий-хе (возможно, Клычба), Алескер (Абраскил?), Эшябе-хе (Эшба?), Азепшь-хе (Дзяпш-ипа?). Хан-Гирей также упоминает и шапсугские фамилии вольных земледельцев: Дярме-р (Дармаа?), Бхгене-р (Бганба?), Ххантуо-р (Хинтуба?), Кое-р (Акаюба, Каюаа?), Шмдте-р (Шаматаа?), Наше-р (Аншба?), Сшоумене-р (Швманиа или Симониа?), Меше-р (Мышвба или Мушба?), Н-бе-р (Анба?), Ввдицее-р (Авидзба?), Дзе-р, например, Дзе-р Донекей (Джыр-ипа, Джыр-ипа Данакай?) (Хан-Гирей, 1992, с. 14, 39).
В 1857 году в IV книге «Записок Кавказского отдела Русского Географического Общества» впервые были опубликована статья Л.Я. Люлье, написанная им в первой половине XIX века «О Натухажцах, Шапсугах и Абадзехах» (Люлье, 1990, с. 17-23). Нас данная статья заинтересовала тем, что в ней имеются сведения о некоторых натухайских, шапсугских и абадзехских фамилиях, наименования которых встречаются среди абхазского населения в самой Абхазии, а также в Турции, Сирии и иных зарубежных странах. Мы имеем в виду такие фамильные имена, как Туко (северокавказские Туковы, например, произошли от абхазов Мацба), Ту (ср. с Туйба), Нашь (ср. с Аншба), Сумен (ср. с Симониа), Бгане (ср. с Бганба), Шеуген (ср. с Шуген), Хаху (ср. с Хахуба – Хахубиа), Кудь (ср. с Кудба), Цюнтыз (ср. с Цвынтыз), Усий (ср. с абхазской фамилией осетинского происхождения Уасиа – Осиа), Шу (ср. с Ашуба), Екуас (ср. с Айкусба), Мат (ср. с Матуа) (Люлье, 1990, с. 20). В 1900 году на страницах газеты «Черноморский вестник» (№№ 121 и 124) была опубликована статья известного грузинского общественного деятеля К.Д. Мачавариани «Сословный вопрос в Абхазии». Здесь автор решительно выступил против действий грузинских «культуртрегеров» – «недремлющих деятелей на поприще экономических завоеваний, покушавшихся и на больше относительно абхазцев, навязывающих им свой язык и поставивших задачу переделывать фамилии на свой лад, придавая им свои окончания» (Инал-ипа, 1992, с. 123). К.Д. Мачавариани особо подчеркнул в своей статье очень важное, с нашей точки зрения, обстоятельство самого процесса грузинизации абхазских фамильных имён, предпринятой грузинскими и мегрельскими священниками в конце XIX века. «Удивительно, что грубые искажения абхазских родовых имён, – пишет в статье грузинский деятель, – осуществлялись при почти полном равнодушии самих носителей этих имён, которые в большинстве своём по своей неграмотности или наивности не обращали обычно внимания на безобидные и никчемные, как им казалось, записи на бумажках». Так «все эти дзе, швили, ия, ая с совершенно спокойным сердцем реформаторы фамилий, священники внесли в документы, метрики», а со временем носители фамилий «совершенно свыклись со своими изменёнными прозваниями». Свою статью К.Д. Мачавариани завершает следующими словами: «Для чего нужна была подобная переделка, понять не трудно, но почему её допустили, почему сами абхазцы так легко помирились с ней – решительно непонятно» (Инал-ипа, 1992, с. 123).
В том же 1900 году выходит в свет и работа К.Ф. Сталя «Этнографический очерк черкесского народа», заинтересовавший нас с точки зрения рассматриваемой нами темы. Здесь автор прямо указывает, что черкесское (адыгское) дворянство якобы «ведёт свой род по преданиям от двух братьев Аче (Ачба – Д.Д.) и Чаче (Чачба – Д.Д.)» (Цит. по: Лавров, 1975, с. 265). Он также отмечает, что среди черкесского племени «хатюкаев» (хатукаевцев – Д.Д.) бытовала знатная фамилия Заурумовых, причислявших себя к роду абхазских князей Маршаниа (Цит. по: Лавров, 1975, с. 85; Лавров, 1955). В первом томе «Кавказского этнографического сборника», изданного в Москве в 1955 году, была опубликована статья крупного советского кавказоведа Л.И. Лаврова «Абазины». В ней автор, на наш взгляд, допустил целый ряд ошибок и неверных толкований. В частности, отрывая абазин от абхазов, он сближает их с кабардинцами. Близость абазинского языка к языку абхазов автор объясняет процессом его абхазизации. Современных абазин Л.И. Лавров считает потомками разноязычного населения «части Черноморского побережья, которая расположена на северо-западе от нынешней Абхазии и частично в сопредельной части Абхазии» (Лавров, 1955, с. 23). Отрицая, например, происхождение Лоовых от абхазских князей Ачба, Л.И. Лавров пишет, что «многочисленная и сильная фамилия князей Лоовых выводила своё происхождение от арабских эмиров», а «фамильное имя Лоовых возникло на кавказской почве: оно произошло от названия реки Лоо, протекающее на Черноморском побережье северо-западнее Сочи, т.е. там, откуда абазины переселились на Северный Кавказ» (Лавров, 1955, с. 23).
