ЧЕЧНЯ. В январе 1995 года весь мир с замиранием сердца следил за трагедией, разыгравшейся в Чеченской республике. Уже горели танки на улицах Грозного, усыпанного трупами солдат и офицеров Российской армии. Сама армия по всем правилам военной науки по сантиметру вгрызалась в российский город на российской, но не подконтрольной нашему правительству территории. Россия вползала в Чеченскую войну. Телевизионные программы новостей всего мира начинались репортажами о тех грозных событиях. Информационные программы, лишь мельком, не заостряя внимания, передали, что в горах, на юге Чечни, боевикам удалось взять в плен около полусотни российских десантников. Только все, кто имеет хоть какое-то отношение к военной разведке знали, что это были не десантники. Это был армейский спецназ. Его еще называют спецназом Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба.
Начало. 31 декабря 1994 годапосадочным способом в горах недалеко от села Комсомольское была высажена группа 22-ой бригады Специального Назначения под командованием майора Холодова с задачей вести разведку путей подхода боевиков из горных районов к Грозному, проведения диверсий (подрыва ЛЭП), постановки засад и минирования дорог. Неприятности начались сразу же при десантировании с вертолета посадочным способом. Группа сразу же была замечена местными жителями, которые не замедлили сообщить в ближайший отдел Департамента Государственной Безопасности Чечни о высадке диверсионной группы федеральных войск.
Гонки с преследованием. За неделю до нового года в горах выпал снег, и следы группы, куда бы она ни направилась, не заметить мог разве что слепой. Снег покрылся ледяной коркой, и продвижение группы стало очень медленным, поэтому нет ничего удивительного, что в скором времени на хвост группе сели сотрудники ДГБ. Теперь уже ни о каком выполнении задания не могло быть и речи. Начались гонки. Изматывающими личный состав переходами пытались оторваться от преследования, но это было невозможно сделать Больше всего делала невозможным уйти от преследования “бизонья тропа”, остававшаяся за группой. Оторвись они хоть на сутки пути, их все равно бы настигли. На каждом привале командир группы майор Холодов слал в центр радиограммы следующего содержания:"Ухожу от преследования, выполнение задания невозможно, требую срочной эвакуации!". В первый день ответа на радиограммы не последовало. Затем пришла обескураживающая шифровка:"Продолжайте выполнение задания, поздравляем старшего лейтенанта Исаакова с присвоением очередного звания капитан досрочно."
Армии нужны герои. Все последующее время переговоры напоминали разговор слепого с глухим. Армии нужны были герои, а перед Москвой нужно было прогнуться, поскорее доложив о своих успехах. Майор Холодов этого-то как раз и не понимал, а сообщить ему об этом напрямую никто не решался. Когда стало ясно, что от Холодова нужных радиограмм не дождешься, в срочном порядке подготовили еще один отряд из двух групп, в состав которого вошли командир батальона майор Иванов и почти все управление батальона. Нагрузив боеприпасами еще больше, чем группу Холодова, через двое суток после Нового Года этот отряд также на вертолетах забросили в горы для соединения с группой Холодова и выполнения совместных разведывательных задач.
Во главе отряда теперь был опытнейший майор Иванов, отвоевавший в свое время два срока в Афганистане и очень неплохо. За Афган он имел три ордена Красной Звезды. Кроме него в управление отряда вошли майор Хопров, тоже имевший опыт Афганистана, и майор Дмитриченков. Дмитриченков был заместителем командира батальона по воздушно-десантной подготовке. Во главе отряда теперь стояли опытные люди, возраст которых был далеко за тридцать. Правда, особым здоровьем они не отличались. Командир отряда вообще хромал из-за полученного в Афганистане ранения.
Несостоявшаяся эвакуация. Еще не обнаружив открытого преследования, у разведчиков появилось ощущение нависшей опасности: странные тени и звуки ночью, заставляли разведчиков открывать огонь из бесшумного оружия, а срабатывание мин, поставленных на тропе за отрядом, говорили о том, что хвост не отставал ни днем, ни ночью. Тыловому дозору была поставлена задача провести засаду и задержать преследователей. Полученные данные заставили начальника разведки принять решение об эвакуации отряда. В Москву уже было о чем докладывать. Поэтому отряду дана была радиограмма о выходе в точку эвакуации. Это была ровная поляна на вершине одной из небольших гор. К полудню 06.01 отряд вышел на указанную вершину для эвакуации. Небо было чистым и оставалось таким еще три часа. Площадка позволяла посадить одновременно три “вертушки”. Радист “продавил” в Центр: “К эвакуации готовы!” Центр ответил: “Ждите!” Ждали два часа. Эфир молчал. Наконец, новое радио: “Эвакуация невозможна ввиду отсутствия погоды.”
Окружение. При окружении отряда чеченцы использовали старый партизанский способ: блокирующие группы прибывали и пробирались к отряду очень скрытно, маскируясь под людей, прибывших для заготовки леса, и несмотря на то, что они были обнаружены дозором разведчиков, контроль над ситуацией перешел к ним. То здесь, то там вспыхивали перестрелки. Надев белые маскхалаты, разведчики готовились к бою. Туман был густой, нападавшие не видели разведчиков, лежавших на открытой местности, но и нападавших не было видно за деревьями. Помощи ждать неоткуда, а в плен спецназ не сдается. Так прошло полчаса, затем снизу кто-то крикнул: "Эй, десантники! Вы окружены. Предлагаем вам сдаться. Иначе вы все будете убиты! Такое развитие событий никого из разведчиков не радовало. Комбат дал команду офицерам и радисту собраться в центре поляны, для принятия решения о дальнейших действиях. Выбор был невелик - либо плен, либо пусть радист передает, что все они там в Центре козлы, а мы хотим умереть известными героями России. Можно еще было попробовать прорваться, но, имея на руках двух раненых и тела двух убитых, это было нереально, а бросать их нельзя. В Центр пошла радиограмма:"Веду бой в окружении, прошу помощи и эвакуации." Центр отряду помочь не мог, о чем немедленно отправили шифровку
Шали. Разведчиков, складывавших оружие и снаряжение, встречали очень настороженно, под недремлющим оком сотни стволов. Разговоров между разведчиками и боевиками не происходило, они молча смотрели друг на друга. Через час приполз грузовой фургон, которым перевезли всех пленных в село Алхазурово, в подвал дома одного из полевых командиров. Под усиленным конвоем автобус с зашторенными окнами тронулся в путь. До Грозного автобус так и не доехал, конечной точкой его маршрута стал СИЗО Шалинского ДГБ (бывший СИЗО РОВД Шали), где пленные были “радушно” встречены начальником Шалинского отдела ДГБ Абу Мовсаевым (зам. министра Шариатской безопасности республики Ичкерия). Прием был достоин “клиентов”, так щедро снабдивших местных боевиков оружием, боеприпасами и снаряжением, которых после “приветственной” речи Мовсаева сразу развели по камерам в лучших традициях армейской гауптвахты, офицеры отдельно, солдаты - отдельно.
Плен. Первоначально разведчики выдавали себя за 44 ПДБ из Волгограда, однако скрыть что либо от чеченских следователей было трудно. В скором времени следователям было известно даже количество крыс на продуктовом складе в пункте постоянной дислокации бригады специального назначения. Уже с утра “отряд” поджидали корреспонденты, которых ДГБ успело оповестить и собрать за ночь. Пленных выстраивали во дворе СИЗО, затем допускали корреспондентов. После вступительной речи представителя ДГБ (обычно был Мовсаев) корреспондентам разрешали вести съемку и брать интервью под бдительным надзором охранников. Так прошло примерно две недели. За все эти и последующие дни пресса не обходила отряд вниманием, иногда в день было по два позирования. Отряд становился “отдельной показательной ротой военнопленных”. Упрятав пленных в подвал, сотрудники ДГБ решили попробовать завязать радиоигру с центром, но у них ничего не получилось. Затея с радиоигрой провалилась. Самым авторитетным представителем из пленных был майор Холодов. В связи с тем, что Иванов содержался отдельно, он взял на себя всю ответственность командира, к тому же он проходил службу в Афганистане в одно и тоже время, и в одной провинции, что и брат Абу Мовсаева. Холодов почти каждый день вызывался на допросы, и все свежие новости доходили до камер именно через него и от него.
Первые надежды. Спустя некоторое время в Шали приехали мамы и папы за своими великовозрастными детьми. Среди пленных стали поговаривать об освобождении при помощи родителей. Тем не менее, Абу Мовсаев заявил, что не сможет отдать детей родителям. Горе последних от этих слов невозможно описать. Но разве они могли знать, что переговоры об обмене разведчиков на задержанных боевиков, уже давно велись между представителями федеральных сил и чеченским руководством, и договоренность об этом была достигнута. Утром всех опять построили во внутреннем дворике, но уже с матрасами и шинелями. Заставили все это тщательно вытрясти и вновь занести в камеры. После этого всех погрузили в автобус с зашторенными окнами, и он повез разведчиков на встречу возвращавшую в жизнь. Доехав до условленного места обмена, пленных расположили в здании школы. Ждать пришлось несколько часов. В это время шли окончательные переговоры и уточнялись списки обмениваемых. Неожиданно пленных перевели в подвал для “безопасности”, а оттуда сразу в автобус. В автобусе на первом сидении сидел командир бригады и Ким Македонович Цоголов.
Освобождение. Доехав до моста автобус замер. Через мост переходили в колонну по два, казалось, мост будет тянуться вечно. Тяжела дорога из небытия в жизнь. Кто-то плакал... На другой стороне моста бывшие пленные грузовиком были доставлены на площадку приземления к вертолетам. Винты закрутились. В плену продолжал оставаться один человек - майор Дмитриченков. В апреле 1995 года обменяли и его.
Post scriptum.Так закончился один из самых трагических эпизодов армейского спецназа. Эта история имела счастливый конец. Поэтому винить в случившемся никого не надо, да и не вправе мы это делать. А что касается отношения общества к участникам данной истории, то оно будет меняться еще не раз.
