>АЗЕРБАЙДЖАН. Дорога устилалась долгим ковровым полотном. Узоры чередовались, рябили в сонном воображении. Хотелось спать, но ожидание встречи не давало сомкнуть глаза. Дремоту то и дело отгоняли голоса пассажиров, с которыми я пока не успела познакомиться.
- Завтрак! Выходим! - задребезжало прямо у меня над головой.
В следующую минуту я уже стояла в очереди у входа в современное здание под названием "Гостевой дом". Завтрак был по-домашнему прост. Чай с чабрецом взбодрил. Яства остались не тронутыми. От волнения я не только не могла есть, но и не слышала ничего. Длинный стол и дружеская обстановка напоминали картину Ренуара "Завтрак гребцов". "Точно, гребцы!" - подумала я, и сразу в памяти всплыли строки:
А сегодня сыны твоей гордости
Мне приснились, спеша с доброй новостью:
Доплывет к тебе ангелов стая…
Автобусы, стоящие в ряд стройной белой стаей, устремились в путь. Еще пара часов пролетела незаметно. Удалось вздремнуть, пока наш куратор не произнес сакраментальное: "Мы в Карабахе!" Асфальтированная дорога сразу сменилась грунтовой. Нас стало трясти так, словно мы уже скакали верхом на коне. А на чем же еще в Карабахе? Но поэтическая мысль оборвалась увиденным… За окном застыли кадры безжизненных заминированных полей, которым не было конца и края.
"У войны нет начала, нет конца", - слышался голос дьявола двадцатого столетия. Минные поля были воплощением этой зловещей цитаты. Перед глазами возникли лица троих журналистов, подорвавшихся где-то здесь на мине. Дальше было страшнее и страшнее… Оцепеневшие, мы проезжали мимо разрушенных деревень, городов… Сколько людей здесь погибло? Сколько судеб поломано? Но все эти банальные вопросы поглощал оглушающий стон выжженных земель, чудом уцелевших сгорбившихся деревьев и превратившихся в призраки городов…
Ты слышишь, как зовет земля?
И травы тянут вверх ладони?
Сутулые деревья стонут…
И в каждом кустике - мольба…
На выжженных полях их зов
Звенит в ушах моих... Я глохну!
Но мыслей безутешных грохот
Я слышу, как твой голос вновь…
30 лет оставалась брошенной земля, за которую было пролито столько крови… За 30 лет вандалы, мнящие себя потомками то Хайка, то Ноя, полностью разрушившие захваченные ими города и деревни, исторические памятники, вырубившие леса, не посадили ни одного дерева, не заложили ни одного камня, не проложили ни одной дороги на захваченных землях… Но сколько мин они засеяли!
Я пыталась заснять увиденное на камеру телефона, но сразу поняла, что ни одна фотография, ни одна съемка не сможет передать всю трагедию Карабаха, все беды людей, живших здесь. Снимок отражает мгновенное состояние, видео - актуальное действо, минутное ли, часовое ли… А когда же ты смотришь вживую, перед тобой проносится целая жизнь… Прошлая, настоящая и будущая. Так и сейчас… Под скрежет колес и тряску автобуса на фоне мелькавших за окном машин и рабочих, прокладывающих дорогу, на руинах архитектурных и исторических памятников в моем воображении воскресали целые города. А наяву вдали рождался новый аэропорт…Когда мы подъезжали к Шуше, полил дождь. Не помню, когда еще я так радовалась дождю, видя в этом счастливое знамение…
Шуша нас встретила дождем!
От счастья ль плакала, родная?..
Вновь задрожали струны тара,
Заговорил молчавший дом!
В нем снова голоса своих
Напоминали о далеком,
Где золотой мустанг по строкам
Мчал ханши Карабахской стих!
Дождь стих. Небо прояснилось. Мы двигались вверх навстречу заветной мечте – к Шуше, раскрывшей свои объятия в виде мощных рельефных скал. Эти скалы веками защищали свой город на горе от вражеских нападений. Они же подставили исполинские плечи своим детям, героям-десантникам, десять месяцев назад штурмом освободившим Шушу от 28-летнего плена.
В город мы въезжали по улочкам, умытым солнечными лучами… Израненные старые дома, смотрящие на нас пустыми глазницами, безжизненные обгоревшие пятиэтажки с ампутированными балконами, казалось, замерли в ожидании скорой помощи…
В подтверждение этой мысли точно из-под грунтовой дороги выросли большие грузовые машины, прокладывающие асфальт. По краям дороги стояли рабочие, радостно машущие нам руками. Впереди в зеленой паутинке строительного войлока утопали купола старинной православной церкви Газанчи. Чуть дальше шли реставрационные работы над строго возвышающимся зданием советского наследия — гостиницей "Карабах". Ее фасад украшала изящная серебристая, будто поседевшая за годы разлуки, веточка лилии Хары-бюльбюль - символа Карабаха. Откуда-то из прошлого эхом доносился мой собственный голос:
Мне бы увидеть вновь тебя...
Твоих соцветий нежный бархат,
в которых тельце соловья
склонилось над священным прахом.
Рулады птиц когда-то здесь
звучали с песнями ашугов
Я знала: у меня ты есть.
И будешь - у детей, и внуков…
Наш скоростной караван остановился. Из минибусов высыпали люди разных возрастов, приехавшие сюда из разных стран. Одно объединяло всех: полумесяц и восьмиконечная звезда на фоне трехцветного полотна любви каждого из нас. Пройдя несколько шагов, мы увидели поле, объятое пушистыми зелеными горами, украшенными тонкими серыми узорами. Поле, ведущее к краю головокружительной пропасти. Джыдырдюзю! - зазвенел свежий, прохладный ветерок. Джыдырдюзю! - подхватили хрустящие под ногами золотистые травы.
Видимо именно здесь основатель Шуши Панах Али-хан в 1752 году и предложил название будущего города "Шуша" (стекло). Стекло, звенящее ветерком и родниками, чистое, как горный воздух…
"Шуша! Ты свободна!" – слышался голос строителя свободной Шуши Ильхама Алиева. И над бескрайним полем вместе с развевающимся флагом страны полифонией разлетались эти слова, обретшие крылья.
На краю захватывающей дыхание пропасти под скрипичное соло девушки с космическим именем Джанэль, исполнилась моя сокровенная мечта. В чистом хрустальном воздухе парили стихи, написанные в день освобождения Шуши…
28 ли весен, 28 ли зим
В бесконечную осень
Окунались мечты?
Над твоими лесами
Полыхает рассвет!
Тянут руки мостами
Твои дети к тебе!..
Почти одновременно неким пророчеством с потаенных, пожелтевших страниц моей души в памяти всплыли другие строки, адресованные Карабаху:
"Встретим девушку" вместе мы, милый…
Моя вера придаст тебе силы.
Распрощаемся скоро с невзгодами!
Оживут струны раненной лиры,
Чтоб воспеть цвет диковинных лилий
Соловьиными новыми одами.
Прогуливаясь по извилистой улице, мы попали на площадь, на которой в одном ряду стояли расстрелянные оккупантами бюсты трех шушинцев, корифеев азербайджанской культуры: Хуршудбану Натаван, Узеир бея Гаджибекова и Бюль-бюля. Прямо за ними - руины ханского дворца Хуршудбану Натаван… Сколько лет я грезила этим свиданием, чтобы поклониться земле, которой эта великая женщина отдала всю себя без остатка. Взяв в руку горсточку сухой, безжизненной почвы, я только прикрыла глаза, как вдруг услышала какой-то прерывистый звук. Над моей головой пролетела птица… А над моей вселенной кружило бессмертное Слово Карабахской ханши: "Прилетевшее счастье лови, не усни!"
Венцом нашего паломничества в цитадель азербайджанской культуры стало посещение верхней мечети Гевхар-ага. Небесные своды ворот мечети олицетворяли врата рая, принявшего души шехидов. Из мечети доносился плач приехавшей с нами девочки-дочери погибшего за освобождение Шуши героя. Из моего сердца молитвой рвались строки, обращенные к героически выстоявшей земле:
Без тебя прошла юность и молодость,
Только слышала издали голос твой…
Так и жили с тобой мы, страдая.
Отпустив вековые греховности,
Вмиг душа наша сбросит оковы все -
Пусть изранена вся, пусть седая.
В Баку мы возвращались вечером той же дорогой. Я достала из сумки мобильный. На экране горело: 17 августа. День рождения Муслима Магомаева. За окном на небе в кромешной темноте мерцала звезда, а с небосклона моей души лилась песня любимого Муслима:
