Более 10 тысяч чеченцев и ингушей загубили авантюристы-военкомы осенью 1941 года. В начале сентября 1941 года в районных центрах и крупных селах Чечено-Ингушетии появились мобильные отряды военнослужащих советской армии во главе с офицерами. Войдя в села, отряды устраивали настоящую охоту на людей. Прямо на улицах по приказу командиров солдаты хватали прохожих. Хватали всех подряд, в том числе стариков, беременных женщин. Врывались в дома, ломали двери. Забирали подростков, почти детей, выгоняли на улицу тяжело больных. После облавы людей силком загоняли в грузовики и увозили в неизвестном направлении. В некоторых местах началась настоящая паника. Что происходит? Кто эти люди? Ни местные партийные организации, ни даже работники всесильного НКВД не понимали в чем дело. На возмущенное требование председателя исполкома одного из районов прекратить самоуправство и объяснить в чем дело, районный военком, командовавший облавой, послал главу местной советской власти к черту и обругал матом.
На тревожные запросы властей в Грозный пришел ответ: оказывается, местные военкоматы, таким образом, выполняли приказ о мобилизации гражданского населения на трудовые работы. Дело в том, что из Северо-Кавказского военного округа в республиканский военкомат ЧИАССР пришло распоряжение о выделении 8 тысяч человек из гражданского населения для строительства оборонительных сооружений под Харьковом.
Бравый военком решил «отличиться» и перевыполнить задание. В результате устроенных диких облав, устроенных местными военкоматами, по республике было согнано 13 тыс. человек. Военкомовские чиновники не желали разбираться в том, кто может работать, а кто нет — в результате в вагоны были загнаны дети, дряхлые старики и старухи, беременные женщины. На носилках вносили даже тяжелобольных людей...
Люди не знали, куда и зачем их везут. Большинство мобилизованных не имели подходящей одежды. По пути им никто ничего не объяснил, людей не кормили. Многие уже в вагонах простыли и заболели.
После остановки эшелона измученных, голодных, больных людей погнали под конвоем автоматчиков пешком 80-километровым маршем к месту назначения, в район поселка Акимовка. Тех, кто окончательно выбился из сил и не мог сам идти, бросали без всякой помощи и еды в безлюдных местах. Немало мобилизованных погибло в пути от болезней и голода.
Наконец, колонна подошла к Акимовке. Здесь должно быть организовано строительство оборонительных сооружений. Но тут дорога, по которой шли мобилизованные, подверглась массированному налету немецкой авиации. Сопровождавшие колонну военные мгновенно исчезли, бросив людей, в панике мечущихся под бомбами и пулеметными обстрелами. Сколько из них - погибло — точно неизвестно, но свидетели видели убитых и раненых.
Наконец, появился какой-то военный чин, который распорядился, чтобы мобилизованные «убирались к черту», так как они «без всякой пользы» представляют мишени для немецких летчиков. И вся неорганизованная масса перепуганных, голодных, больных людей хлынула в обратный путь. Кто шел пеш¬ком, кто старался зацепиться за идущие на Северный Кавказ вагоны воинских эшелонов. Коменданты станций старались побыстрей избавиться от растерянных людей, не понимающих, что с ними произошло, где они находятся, часто даже не знающих русского языка.
Сколько сгинуло при возвращении — неизвестно. Но в Ростов из 13 тыс. вывезенных военкомами чеченцев и ингушей добрались только 1,2 тыс. Местные власти их встретили враждебно: назвали «дезертирами трудового фронта», не кормили, не оказывали медицинской помощи, да еще к тому же готовились расстрелять.
Такую картину увидели члены Правительственной чечено-ингушской комиссии по главе с секретарем обкома Гайрбековым и председателем Верховного Совета Тамбиевым, спешно прибывшие в Ростов по вызову партийных органов. Остатки людей - чуть более 1 тыс. из 13 тыс. (!), — удалось спасти. Но в результате авантюры военкомов без всяких разумных причин были загублены жизни почти 12 тыс. человек.
Многие безвозвратно пропали в украинских и донских степях, и даже тела их родственники не смогли получить для достойного захоронения на родовых кладбищах.
Бесцельная и бесполезная гибель родственников и сельчан возмутила не только горцев, но и власти Чечено-Ингушетии. Этот вопрос стал главным на заседании бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП(б) 3 октября 1941 года. Тяжелые последствия этого преступления сознавали все участники бюро, кроме самих военкомов.
На бюро вскрылись поразительные факты. Опираясь на поддержку могущественных генералов, военные чиновники в Чечено-Ингушетии окончательно обнаглели, не подчинялись ни партийным орга¬нам, ни даже НКВД, открыто высказывали пренебрежение к советским руководителям.
Массовые взятки с горцев стали повсеместной практикой военкоматов. Среди чеченцев и ингушей даже появилась поговорка: «За него воюет его корова» — то есть человек продал свою корову и на вырученные деньги откупился от мобилизации. Вместо такого ловкача военкомы отправляли на фронт того, кто был освобожден от призыва по болезни или как единственный кормилец в семье. Понятно, что такая практика дискредитировала само понятие мобилизации в глазах горцев.
В конце концов, многие из военкомов Чечено-Ингушской АССР были за свои «художества» отстранены от должностей и отданы под суд. Но исправить положение было уже трудно. Последствием сентябрьской авантюры стал отказ значительной части горцев подчиняться трудовой моби¬лизации, когда людей отправляли на строительство укрепрайонов в другие края и области. Партийные органы именовали такие отказы «дезертирством» и выдавали за «сопротивление» советской власти.
Впрочем, было и настоящее сопротивление. Сентябрьское преступление военкомов, за которым последовали незаконные поборы и реквизиция скота у сельчан, вызвали осе¬нью 1941 года в ряде сел Чечено-Ингушетии возмущенные выступления, масштаб которых затем был фантастически раздут и выдавался за «массовое восстание» против советской власти.
Магомед МУЗАЕВ. Руководитель Архивного управления Правительства Чеченской Республики
