М.Х.Багаев. Русская и советская историография древней и средневековой материальной и духовной культуры чеченцев.

Таков беглый обзор археологического изучения Чечни в досоветский период. Все это время можно охарактеризовать как период накопления разновременных археологических источников по древней и средневековой материальной и духовной культуре вайнахов.

В 1941 г. Е.И. Крупное писал, что до самых последних лет по раскопкам археологических объектов Чечено-Ингушетия занимала одно из последних мест среди других республик Северного Кавказа и представляла собою почти белое пятно на археологической карте Кавказа. Слабая изученность края была очевидна. Можно без всякого преувеличения сказать, отмечал Е.И. Крупное, что до последнего времени мы почти не знали материальных источников по его древнейшей истории. А те немногочисленные историко-археологические экспедиции, которые посетили территорию современной Чечни и Ингушетии в дореволюционный период начиная с XVIII в., задач планового и систематического изучения края не преследовали.

Начиная с 1920-х годов в Чечено-Ингушетии разворачиваются широкие археологические разведки и раскопки, в основу которых был положен тщательно разработанный план, составленный на несколько лет. В связи с этой ориентацией археологов Е.И. Крупное писал, что без археологии нельзя успешно решать такие сложные исторические проблемы, как:

Характеризуя второй этап археологического изучения Чечни, следует отметить, что он был самым плодотворным как в плане открытий и археологических исследований многих памятников Чечни, так и в написании крупных и серьезных научных трудов по ним.

III этап. 29 сентября 1970 г. скоропостижно скончался неутомимый руководитель СКАЭ профессор Е.И. Крупное. После этой тяжелой утраты СКАЭ работала еще два года (в 1971 и 1975 гг.) под руководством В.И. Козенковой. Таким образом, III этап начинается в 1972 г. и продолжается до 1990 г. В этот период археологическое изучение республики велось силами местных археологов, выросших на базе СКАЭ, — отрядами Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, социологии и филологии и Чечено-Ингушского госуниверситета под руководством М.Б. Мужухоева, В.Б. Виноградова, РА. Даутовой, С.Л. Дударева, В.А. Петренко, Х.М. Мамаева, М.Х. Ошаева, С.Н. Савенко, Р.Д. Арсанукаева, М.Х. Багаева и др. Ими открыты и в определенной степени изучены десятки археологических памятников с древнейших времен до XVIII в. Московские ученые (Р.М. Мунчаев, В.И. Марковин, В.И. Козенкова, М.П. Абрамова) продолжают свои исследования по истории материальной культуры вайнахов. Опубликованные ими монографии и статьи вместе с работами местных ученых позволяют утверждать, что Чечня и Ингушетия перестали быть белым пятном на археологической карте Северного Кавказа, хотя, как верно замечает В.И. Марковин, сейчас трудно что-либо конкретное сказать об эпохе камня и энеолита на территории Чечено-Ингушетии, ибо памятники их почти не изучены. Однако все остальные периоды прекрасно археологически изучены. При этом особо хочу отметить заслуги крупнейших кавказоведов докторов исторических наук Е.И. Крупнова, Р.М. Мунчаева, В.И. Марковина, В.И. Козенковой, М.П. Абрамовой, М.Б. Мужухоева, В.Б. Виноградова, С.Л. Дударева. Благодаря их усилиям ученому миру достойно представлены древние и средневековые страницы истории вайнахов, определенная непрерывность исторического процесса начиная с VI тысячелетия до н.э.  по настоящее время. Стало очевидным, что древние вайнахи имели свою самобытную культуру и говорили на едином для многих племен Северного Кавказа VII-VI тысячелетий до н.э. прасеверокавказском языке, который на рубеже V-IV тысячелетий до н.э. распался на западно-кавказские (абхазо-адыгская семья) и восточно-кавказский (нахско-дагестанская семья) языки. К последней семье языков принадлежал и хуррито-урартский, отделившийся от своей основы не позже IV тысячелетия до н.э. и переместившийся в Закавказье и Малую Азию вместе со своими носителями — хуррито-урартами. В III тысячелетии до н.э. распался и пранахско-дагестанский язык, а во II-I тясячелетиях до н.э. происходит его дальнейшая дифференциация. Естественно, что носителями этих языков были предки сегодняшних народов Дагестана и Чечни. Эти же народы имеют прямое отношение к формированию на Кавказе таких археологических культур, как раннеземледельческая, куро-аракская, майкопская, каякентско-харачоевская, мугерканская, гинчинская, зандакская, кобанская. Следовательно, вайнахи — подлинные аборигены Кавказа, что подтверждается многочисленными памятниками эпохи раннего и позднего средневековья. Например, большое число памятников V-XII вв. открыты и исследованы у селений Алхан-Юрт (городище), Курен-Беной и Ахкинчу-Барзой (поселение), Алхазурво (поселение), Ялхой-Мохк (поселение), а также могильники у селений Рагета, Харачой, Ножай-Юрт, Мартан-Чу, Дай, Ольгиты и т.д.

Все поселения и городища основаны на местах, где окружающие земли удобны для возделывания и находятся на равнинной части республики и расположены в бассейнах рек Терек, Сунжа, Асса, Мартан, Шалажа, Аргун, Басе, Мичик, Аксай и др. (за редким исключением, таких, как Ялхой-Мохкское, Ножай-Юртовское, Дачу-Барзойское, Цеча-Ахкинское и нескольких других). Многие из этих памятников, а их более 150, многослойны. В толщах из культурных слоев имеются материалы VI-IV вв. до н.э.; IV в. до н.э. — IV в. н.э.; V-ХII вв.; XII-XVI вв. Все бытовые памятники Чечни и Ингушетии VI в. до н.э. — XII в. н.э. хорошо спланированы. Например, так называемые рядовые городища возникали на месте древних поселений путем возведения на остатках последних искусственных укреплений. Располагались они, как правило, на естественно укрепленных холмах и на высоких речных берегах, валы у них отсутствуют, но хорошо прослеживаются рвы.

Другая группа — городища с цитаделями. Во-первых, они особо примечательны не только наличием цитадели, но и делением всего городища на 2-4 части, которые в единой композиции составляют отлично укрепленный комплекс оборонительных сооружений; во-вторых, они по масштабам намного крупнее; в-третьих, в них сочетаются рвы и валы; в-четвертых, у въездов в городище сооружены форпосты; в-пятых, к этим городищам примыкают так называемые поселения-посады. Надо полагать, что такие фортификационные сооружения возникают в IV в. Е.И. Крупнов пишет, что возникновение фортификационных сооружений на старых неукрепленных поселениях Северного Кавказа с конца IV в. связано с заметно усилившимся процессом социально-экономической дифференциации местного общества, а также с изменением средств войны, обороны и быта. Хорошо известно, что древние вайнахи испытали нашествие скифов (VI-IV вв. до н.э.), аорсов, сираков, сарматов, алан, гунов (IV в. до н.э. — VII в. н.э.), монголо-татар (ХII-ХIV вв.). В такой обстановке каждый поселок превращался в укрепленную крепость, имея уже более сложную планировку — детинец, цитадель, посад, селище, подобно древнерусским городищам. Это была последняя и наиболее развитая форма планировки раннесредневековых городищ, иначе — раннефеодальных городов.

Археологические раскопки (хоть и незначительные) некоторых бытовых памятников выявили остатки жилых построек, по которым можно судить о раннесредневековом строительном деле Чечено-Ингушетии. Сохранность жилых домов крайне плохая, но все-таки можно уловить, что по конфигурации дома были четырехугольные, реже — круглые и обмазанные глиной. Стены крепились толстыми столбами, ставившимися по углам помещения и вдоль стен. Пол помещений был глинобитный, а кровля — из турлука и обмазывалась толстым слоем глины.

Названные и другие характерные черты бытовых памятников Чечено-Ингушетии свойственны не только подобным памятникам данной территории. Они типичны и для синхронных поселений и городищ соседних республик Северного Кавказа. Такая закономерность, видимо, связана с общностью происходивших в среде народов Северного Кавказа социально-политических процессов, обусловивших и общность форм планировки, особенности фортификации поселений и городищ на всем Северном Кавказе, их единые функции и назначение. При археологических раскопках бытовых и погребальных памятников найдено огромное количество инвентаря, которым пользовались древние вайнахи, — орудия труда (ножи, пряслица, ножницы, иголки); оружие (наконечники копий, стрел, кинжалы, каменные булавы, железные топоры и т.д.); украшения и принадлежности одежды (серьги, поясные наборы, подвески, браслеты, шейные гривны, диадемы, фибулы, пряжки); предметы туалета (зеркала); керамика. Эти материалы находят яркие аналогии в археологических комплексах горного Дагестана. Вполне вероятно, что в период раннего средневековья горная часть Дагестана и Чечни (от верховьев р. Аварское Койсу до верховьев р. Аргун) входила в единый ареал материальной культуры горских народов Дагестана и Чечни.

Густота бытовых и погребальных памятников Чечено-Ингушетии говорит об интенсивной жизни на этой территории на протяжении десятков веков. Благодаря самым тесным связям с народами Кавказа, Востока, античного мира и Юго-Восточной Европы материальная культура древней и средневековой Чечено-Ингушетии стояла на одинаковом уровне с культурами соседних и дальних народов. Высоко было развито земледелие, животноводство, металлообработка.

Вместе с тем крайне удивляют попытки многих вайнахов (А. Измайлов, Р. Плиев, А. Долатов, М. Аушев и др.) найти истоки истории своего Отечества в просторах от Китая до Америки, от Англии до Египта, тогда как корни вайнахской культуры, как показывают археологические источники, — на Кавказе. Следовательно, нет никакой необходимости ни с политических, ни с националистических позиций манипулировать археологическими, лингвистическими, антропологическими, этнографическими (этнологическими) и другими источниками истории своего и соседних народов.

М.Х.Багаев. 

checheninfo.ru