Важной и престижной частью комплекта мужской одежды была шапка во всех ее формах, какие существовали на Кавказе. Много чеченских и ингушских шуток, народных игр, свадебных и похоронных обычаев связано с шапкой. Головной убор во все времена являлся самым необходимым и наиболее устойчивым элементом горского костюма. Он был символом мужественности и о достоинстве горца судили по его головному убору. Об этом свидетельствуют присущие чеченцам и ингушам различные пословицы и поговорки, зафиксированные нами в ходе полевой работы. «Мужчина должен беречь две вещи - папаху и имя. Папаху сбережет тот, у кого на плечах умная голова, а имя сбережет тот, чье сердце в груди горит огнем». Но говорили и так: «Не всегда пышная папаха украшает умную голову». «Шапку носят не для тепла, а для чести», - говорили еще старики. И поэтому она должна была быть у вайнаха самой лучшей, на шапку не жалели денег, и уважающий себя мужчина появлялся на людях в папахе. Носилась она повсюду. Ее не принято было снимать даже в гостях или в помещении: холодно ли там или жарко, а также передавать для ношения другому лицу.
Когда умирал мужчина, вещи его полагалось раздать близким родственникам, но головные уборы покойного не дарили никому - носили их в семье, если были сыновья и братья, если их не было - преподносили самому уважаемому мужчине своего тайпа. К шапке привыкали с детства. Xочется особо отметить, что для вайнахов ценнее не было подарка, чем папаха. Чеченцы и ингуши традиционно брили голову, что тоже способствовало обычаю постоянно носить головной убор.
По нашему полевому материалу, никакой элемент одежды не имел столько разновидностей, как головной убор. Он имел не только утилитарное, но часто и сакральное значение. Подобное отношение к шапке возникло на Кавказе в древности и сохраняется в наше время.
Согласно полевым этнографическим материалам, у вайнахов установлены головные уборы следующих типов: кхакхан, месал куй - меховая шапка, холхазан, сурам куй - каракулевая шапка, жа1уьнан куй - пастушечья шапка. Чеченцы и кисты называли шапку - куй, ингуши - кий, грузины - куди. По мнению Ив. Джавахишвили, грузинское куди (шапка) и персидское худ одно и то же слово, что означат шлем, т. е. железная шапка. Этот термин означал шапки и в древней Персии, отмечает он [1, с. 129].
Существует и другое мнение, что чеч. куй заимствовано из грузинского языка. Эту точку зрения мы не разделяем.
Мы согласны с А.Д. Вагаповым, который пишет, что куй «шапка» - общенах. (*кау > *кеу- // *коу-: чеч. диал. куьй, куьда < *куди, инг. кий, ц.-туш. луд). Источником слова считается груз. кий «шапка». Однако на почве нахских языков фонетически невозможен переход куд(и) > куй. Поэтому привлекаем к сравнению и.-е. материал: *(§)кеи- «покрывать, покрытие», прагерм. *кийЫа, иран. *хаийа «шапка, шлем», перс. хо^ хой «шлем». Данные факты свидетельствуют, что интересующий нас -д-, скорее всего, расширитель корня кув- // куй-, как в и.-е. *(§) пей- «вить», *(§)поий- «витое; узелок», перс. нэй «камыш», соответствующих чеч. нуй «веник», нуьй- да «плетеная пуговка». Так что вопрос о заимство-вании чеч. куй из груз. яз. остается открытым. А что касается названия сурам: сурам-куй «каракулевая шапка», его происхождение неясно. Возможно, связано с тадж. сур «сорт каракуля коричневого цвета со светло-золотистыми концами волоса» [2, с. 32].
Летом вайнахи носили шапку из войлока, называемую мангалан куй (шапка косыря). Среди чеченцев и ингушей широко использовалась короткошерстная шапка, а также шапка, сшитая из цветной ткани, называемая у чеченцев пиэс, а у ингушей - феск. Схожее с термином пиэс слово песи, используемое в Месхет-Джавахетии, отмечено Л. Бараташвили.
Как и у других народов Кавказа, у чеченцев и ингушей головные уборы типологически разделялись по двум признакам - материалу и форме. Головные уборы различной формы, изготовленные целиком из меха, относятся к первому типу, а ко второму - шапки с меховым околышем и головкой из сукна или бархата, оба типа этих шапок называют папахой. Есть еще третий и четвертый типы головного убора - это шляпы из войлока и башлык из ткани.
По этому поводу Е.Н. Студенецкая пишет: «Материалом для изготовления папах служили овечьи шкуры разного качества, а иногда и шкуры коз особой породы. Теплые зимние папахи, а также пастушьи делали из овчины с длинным ворсом наружу, часто подбивая их овчиной с подстриженной шерстью. Такие папахи были теплее, лучше защищали от дождя и снега, стекавших с длинного меха. Для пастуха лохматая папаха часто служила и подушкой.
Длинношерстные папахи делали также из шкур особой породы баранов с шелковистой длинной и кудрявой шерстью или козьих шкур ангорской породы. Они были дорогими и встречались редко, их считали парадными.
Вообще же для праздничных папах предпочитали мелкий кудрявый мех молодых барашков (кур- пей) или привозной каракуль. Каракулевые шапки называли «бухарскими». Ценились также папахи из меха калмыцких овец. «У него пять шапок, все из калмыцкого барашка, он изнашивает их, кланяясь гостям». Эта хвала не только гостеприимству, но и богатству [3].
В Чечне шапки делали довольно высокими, расширенными кверху, с выступающим над бархатным или суконным донышком околышем. В Ингушетии высота папахи чуть пониже чеченской. Это, видимо, связано с влиянием покроя шапок в соседней с ней Осетии. По мнению авторов А.Г. Булатовой, С.Ш. Гаджиевой, Г.А. Сергеевой, в 20-х гг. XX в. по всему Дагестану распространяются папахи с несколько расширенным верхом (высота околыша, например, 19 см, ширина основания - 20, верха - 26 см), шьются они из мерлушки или каракуля с матерчатым верхом. Папаху эту все народы Дагестана называют «бухарской» (имея в виду то, что каракуль, из которого она большей частью шилась, привозится из Средней Азии). Головка таких папах делалась из сукна или бархата ярких тонов. Особенно ценилась папаха из золотистого бухарского каракуля.
Аварцы Салатавии и лезгины считали эту папаху чеченской, кумыки и даргинцы называли ее «осетинской», а лакцы - «цудахарской» (вероятно, потому, что мастерами-шапочниками были в основном цудахарцы). Возможно, в Дагестан она проникла с Северного Кавказа. Такая папаха была парадной формой головного убора, ее носили чаще молодые люди, которые иногда имели несколько покрышек из разноцветной ткани для донышка и часто их меняли. Такая шапка состояла как бы из двух частей: простеганной на вате матерчатой шапочки, сшитой по форме головы, и прикрепленной к ней с внешней стороны (в нижней части) высокого (16-18 см) и широкого к верху (27 см) мехового околыша [4].
Кавказская каракулевая папаха со слегка расширенным кверху околышем (с течением времени высота ее понемногу увеличивалась) была и остается самым излюбленным головным убором чеченских и ингушских стариков. Ими также носилась шапка из овчины, которую русские называли папахой. Форма ее менялась в разные периоды и имела свои отличия от шапок других народов.
Издревле в Чечне существовал культ головного убора, как женского, так и мужского. Например, чеченец, охранявший какой-либо объект, мог оставить шапку и уйти домой пообедать - никто ее не трогал, ибо понимал, что будет иметь дело с хозяином. Снять с кого-либо папаху означало смертельную ссору; если горец снимал шапку и ударял ею о землю - это означало, что он готов идти на все. «Сорвать или сбить с чей-нибудь головы шапку считалось великим оскорблением, таким же, как отрезать рукав платья женщины», - говорил мой отец Магомед^аджи Гарсаев. Шапка у чеченцев была и, по правде говоря, до сих пор остается сим-волом чести, достоинства или «культа».
Сегодня мы все видим, как чеченские руководители носят папахи, не снимая, что символизирует национальную честь и гордость. До последнего дня гордо носил шапку великий танцор Махмуд Эсамбаев, да и сейчас, проезжая новое третье кольцо автодороги в Москве, можно увидеть памятник над его могилой, где он увековечен, конечно же, в своей папахе. Если человек снял шапку и попросил что-нибудь, считалось неприличным отказать ему в просьбе, но зато обращавшийся таким образом пользовался в народе нехорошей славой. «Кера куй биттина хилла церан иза» («Им это досталось в руки битьем шапки»), - говорили о таких [5. с. 243].
В Чечне и Ингушетии мужчины со времен принятия Ислама носят на голове шапочку типа тюбетейки (пес), сшитую из различных тканей и украшенную кисточкой (молла, к1ужал).
Войлочные шляпы. Вайнахи также носили войлочные шляпы, хотя они были у них менее популярны, чем у соседних народов (осетин, кабардинцев и некоторых народов Дагестана). Шляпы использовались весной и летом во время полевых работ, особенно во время косьбы. Поэтому этот вид головного убора называется, мангалан куй (шапка косаря). Изготовляли войлочные шляпы из валяной целиком шерсти разных цветов, но в основном белого цвета. Формой шляпа напоминала полусферу, имела мягкие, широкие, немного опущенные поля. Войлочная шляпа была очень консервативна, устойчива по технике изготовления и употребляемому сырью на протяжении длительного времени. Изготавливали шляпы из шерсти очень высокого качества - первой стрижки ягнят, родившихся в мае. Стригли их в начале сентября, чтобы шерсть достигала достаточной длины к зиме.
На каждую шляпу войлок изготовляли отдельно и натягивали на специальную деревянную форму (дечиган кеп) и крепко привязывали, определив его нужный размер и глубину. После высыхания заготовки ей обрезали края и формировали поля будущей шляпы, которые впоследствии окантовывались шнуром в тон. По форме шляпы были одинаковы для вайнахов любого возраста и социальной группы, но различия проявлялись лишь в цвете и качестве изделия.
Войлочная шляпа имела способность не пропускать воду, поэтому владелец ее мог использовать ее в качестве черпака для питья родниковой воды в горах.
Женщины, согласно адату, не имеют права носить мужской головной убор, но войлочную шляпу, как подтверждает полевой материал, она могла надеть только во время сельхозработ в поле. В настоящее время ни в Чечне, ни в Ингушетии войлочные шляпы не производят, если кто и носит их, то они имеют возможность купить их в магазине.
Башлык. Башлык является древнейшим головным убором и бытовал у всех народов Северного Кавказа под тем же названием тюркского происхождения (баш - голова), что в буквальном смысле означает «головной». Чеченцы его называют баш- лакх. (Общенахск.: инг. палчакх < палшакх < паш- лакх, цова-тушинск. башлакъ. Заимств. из тюрк. яз. (кум. башлыкъ), где является суф. образованием от баш «голова», буквально - «капюшон, наголовник». Отсюда же каб. башлыкъ, сван. Ьа81у^, груз. Ьа§1и§Ы, осет. баслыхъ, баслухъ, баслахъ) [2, с. 33]. «Башлуг! - турецкое слово», - отмечает Ив. Джа- вахишвили [1, с. 145]. Видимо, вайнахский термин произошел от этого слова. Башлык является элементом одежды, широко распространенным в Грузии, Осетии, Дагестане, в Кабардино-Балкарии и т. д. В изучаемый нами период он составлял неразделимую часть не только головного убора, но и вайнахского костюма в целом. Носился в любую погоду независимо от времени года.
Башлык имеет свои локальные отличия в пошиве и покрое. В качестве дорогого головного убора он неразделим с буркой и надевался поверх папахи. Шили его вайнахи из домотканого и фабричного сукна. По покрою башлык был подобен общекавказскому, представлял собой капюшон с отстроченным верхом и с длинными закругленными на концах лопастями. Кроили его из сложенной вдвое ткани, а сшивался он сзади. Когда он надевался на шапку, лопасти его заматывались вокруг шеи. Башлык мог носиться стариками на плечах или повязываться на талию для тепла. Носили его также пастухи и часто использовали его как сумку для продуктов, лесных дичков или для переноски ягнят во время окота.
Помимо будничного применения башлык использовался и как украшение мужского костюма в праздник. Богато украшенный башлык был нарядом жениха, когда он ехал за невестой. Его дарила невестка родственникам мужа. В этом случае его положено было вышить как можно красивее. Нарядные башлыки шили из белого, черного, серого или крашеного сукна. Украшали их галунами, вышивали золотыми нитями, шелковой тесьмой, кисточками из разных ниток, позументами. В настоящее время башлык, этот оригинальный и вместе с тем популярный элемент горской одежды, к сожалению, вышел из употребления. Но нарядный его вариант используется участниками художественной самодеятельности Домов культуры и профессиональными артистами танцевальных ансамблей кавказских республик.
Прически. Так как головной убор надевается на самую важную часть тела мужчины - голову, поговорим о прическах, усах, бороде как о главных признаках мужской внешности.
Мы согласны с мнением Ш.М.^. Арсалиева, что в понятие чеченского идеала мужской внешности, как правило, входили высокий рост (лекха деП), широкие плечи (шуьйра белшаш), широкая грудь (шуьйра некха ваз), тонкая талия (юткъа Подаюкъ), худощавость (векъа), аккуратные небольшие стопы и тонкоикряные высокие ноги, белый цвет кожи, прямой нос, усы кавказского типа, широкие брови, ровные некрупные зубы, маленькие рот и уши, борода, крепкая белая шея, прямая стремительная походка: «Цуьнан элдара (осет. кня-жеский. - Л.Г.) буоларе, мажмекхе хьаьжча хаьа иза муха ву!» («По красивой походке и бороде-усам можно судить, каков он»), - говорят чеченцы.
Во внешности вайнаха важное значение имели борода и усы (мажмекх).
Безбородый (куьйса) презирался, но бородой и клялись. «Если ты не мужчина, ты не должен носить усы», - говорили чеченцы. Есть такая старинная оригинальная поговорка у чеченцев, связанная с бородой и самой страшной крайностью: «Лаца ма лаца де маж, лаьцча д^ ма хеца» («Не хватай отца за бороду, но уж если схватил, не отпускай»). Борода у молодых вайнахов должна была быть короткой, окладистой в которой волосы могли скрыть в себе зернышко кукурузы. Длиннобородыми могли быть только старики и кровники. Так говорил великий устаз Кунта-Xаджи.
До принятия мусульманства чеченцы и ингуши брили голову, оставляя сначала на макушке, а позже на затылке клок волос. Это отражено у поэта М.Ю. Лермонтова в стихотворении «Дары Терека»: «.по затылку чуб заветный вьется черною космой». Впоследствии, с принятием мусульманства, пук волос вайнахи оставляли при бритье головы только у мальчиков, якобы против сглаза.
Мужчина, отпустивший усы, берет на себя некоторые обязательства: ему в горе нельзя не только плакать, даже прослезиться; ему и в радости нельзя хохотать, можно только скромно улыбаться, к тому же не показывая зубов; ему нельзя от страха, и даже в случае смертельной угрозы, убегать. Если это все случится, падает позор не только на него, но и на его семью, родственников и, наконец, на все село. Усатый мужчина должен быть максимально сдержан, несуетлив, малоразговорчив, не вступать в спор или ругань с женщинами и особенно скромно вести себя на мельнице (майдане, пейхане - чеч. пхьоьхана. - Л.Г.) или на базаре, где собирается много сельчан. Не случайно у чеченцев и ингушей герои народных пьес и драм наречены именами с компонентом «усач», например, Мекхаш-Мирза, Мекхаш-Ма!да, а нежный ковыль в ингушском языке назван Сеска Солса - Мекхаш - «усы Нарта - Се- ска Солсы» [5, с. 241].
Как явствует из выше сказанного, усы налагали на их владельца определенную ответственность морально-этического плана не только перед членами своей семьи, но и перед обществом, в котором он вращается, а также требовали и особого ухода. Они у вайнахов должны были быть закручены кверху, а не опущены вниз. Опущенные усы не вызывали уважения к их владельцу. Даже на вечеринке, свадьбах (синкъерам, ловзар) мужчины с подобными усами игнорировались.
В народе с презрением говорилось, что опущенные усы напоминают штаны, перекинутые на стог сена (такхоран т1екхоьссина шарбал санна ду цуьнан мекхаш). Зато уважались мужчины с прямыми, длинными, закрученными в виде штопора усами (буро санна мекхаш) или усами как бурки (б!оржамаш санна мекхаш). Выражение это отмечает густоту усов.
Молодой чеченец или ингуш начинал бриться по достижению 16-17-летнего возраста и оставлял усы - мекхаш. День первого бритья считался особой датой его вступления во взрослую жизнь.
ЛИТЕРАТУРА
1.Джавахишвили И.А. Материалы к истории материальной культуры грузинского народа. Тбилиси, 1962. Ш-ГУ.
2.Вагапов А.Д. Этимологический словарь чеченского языка // Ьшдиа-ип^егкит. Назрань, 2009.
3.СтуденецкаяЕ.Н. Одежда // Культура и быт народов Северного Кавказа. М.,1968. С. 113.
4.Булатова А.Г., Гаджиева С.Ш., Сергеева Г.А. Одежда народов Дагестана. Пущино, 2001. С. 86
5.Арсалиев Ш.М.-Х. Этнопедагогика чеченцев. М., 2007. С. 243
Л.М. ГАРСАЕВ