Лула Куни
Последний весенний месяц 95-го. Небольшое фотоателье на окраине Урус-Мартана.
Люди молча толпятся в очереди. Всем нужны фотографии на временные паспорта: просроченный – повод военным усомниться в твоей благонадёжности. Задержат при первом же паспортном контроле. Уведут. Или сгинешь без вести, или сгноят в душегубке…
Томимся в духоте.
Не по-весеннему жаркое солнце не торопится к закату.
Не слышно досужих разговоров. В глазах – тоска и уже привычная опустошённость.[banner_kod_news]{banner_kod_news}[/banner_kod_news]Всё, что можно, выплакали. Всё, что могли и смели, высказали...
Ни эмоций, ни мыслей – покорное ожидание необратимости общей судьбы.
Неожиданно – лёгкое оживление в очереди…
Слышится чей-то сдавленный смешок, и тонкий девичий голосок, с грудным придыхом, выводит: «Ма! Подожди… Дай поправлю!»
И снова – бисеринками – смех.
Кому это так весело? Видно, не коснулось людей горе, если могут так заливаться смехом…
Рассчитавшись с фотографом, проталкиваюсь к выходу сквозь кучку зевак.
У самой двери стоит, неуклюже наклонившись, высокая пожилая женщина.
Маленькая девочка… нет, взрослая девушка – невысокая горбунья с удивительно чистым лицом – приглаживает ей волосы.
Старая мать смущённо оправдывается перед глазеющими: «Вот… хочет дочка свою мать на старости лет красавицей сделать…»
Девушка весело прыскает в ладошку…
Поднимает глаза и с нескрываемой любовью смотрит на мать.
Та, стесняясь посторонних, с нежностью наблюдает за суетящейся вокруг неё дочерью, покорно подставляя голову под ее хлопотливые ручки...
Помогая, заскорузлыми ладонями поправляет косынку на плечах...
«Несчастные...» – всхлипывающе, вздох рядом.
«Нет. Счастливые», – обрывает кто-то полушёпотом.